– Сталть, пить не будем? – осведомился он.

Я покачал головой:

– Сведения. О клиенте.

– Хрена, – фыркнул рыжий. – Провальте.

Я уронил на стойку пару банкнот.

– Всего пара вопросов.

Буфетчик нервно оглянулся и, видя, что единственное вменяемое трио уже не обращает на нас внимания, смахнул деньги в карман.

– Ну?

Я озвучил имя, но буфетчик на него не отреагировал, однако стоило мне описать высокого человека с дергающимся лицом, по тому, как зажглись и так нездорово блестящие глазки нашего собеседника, мы поняли, что наш друг Митчелл Харпер нас не обманул.

– Квартал отсюда. Вверх по улице, – пробубнил он. – Номер 155, последний этаж, с обратной стороны.

Маркус растерянно глянул на меня, и буфетчик перехватил этот взгляд.

– Сам видел, – заверил он нас. – Вы из девчонкиной семьи?

– Девчонкиной? – переспросил я.

Буфетчик кивнул.

– Взял се девчонку. Мамаша ейная решила, что ё похитили. Но и пальцем ё не тронул, хотя чуть не убил одного мужика, который тут про это вякнул.

Я взвесил услышанное.

– Он пьет много?

– Раньше почти не. Даже не поал, чё ему надо, когда он тут нарисовался. А потом ничё, растащило мужика…

Я взглянул на Маркуса – тот коротко кивнул в ответ. Выложив на стойку еще денег, мы развернулись к выходу, но буфетчик вдруг ухватил меня за рукав.

– Я те ничё не грил, – прошипел он. – С ним лучше не связывайся. – Рыжий показал несколько серо-желтых клыков. – У не такая заточка…

Мы двинулись к выходу, оставив рыжего допивать содержимое наших нетронутых стаканов. По дороге пришлось вновь миновать полумертвые тела за столами, и хотя у самого выхода одно мужское бессознательно повернулось и принялось не сходя с места справлять малую нужду прямо на пол, мы не приняли это на свой счет. Перешагнув через лужицу, Маркус пробормотал:

– Выходит, Бичем пьет?

– Выходит, что так, – отозвался я, потянув на себя входную дверь. – Помните, что говорил Крайцлер о финальной стадии саморазрушения? Любой, кто пьет в такой дыре, это делает.

Снаружи Сара и Люциус по-прежнему взвинченно озирались.

– Пошли, – коротко бросил я и зашагал на север. – У нас есть адрес.

Дом № 155 но Бакстер-стрит ничем не выделялся из сотен таких же мрачных многоквартирных коробок по всему городу. Хотя находись он где-нибудь в другом районе, женщины, дети, видневшиеся в его окнах таким чудным вечером, наверняка бы оглашали окрестности веселым смехом, пением или, на худой конец, воплями. Здесь же они просто сидели у подоконников, положив головы на руки, и в глазах самых юных мерцала та же скорбь и усталость, что и у стариков; и никто не выказывал ни малейшего интереса к тому, что происходит на улице. У парадного прямо на ступеньках сидел человек лет примерно тридцати и помахивал дубинкой, в которой я сразу опознал настоящую полицейскую. Глядя на его избитую и испитую физиономию и не сходящий с нее злобный оскал, нетрудно было догадаться, как ему в руки попал этот трофей. Я начал подниматься к нему, но кончик дубинки уткнулся мне в грудь, предупреждая дальнейшее продвижение.

– Чего? – произнес криворожий, обдав нас запахом дешевого виски, сдобренного камфарой.

– Мы к жильцу.

Человек расхохотался:

– Не морочь голову, фраер. Чего?

Я помедлил с ответом.

– А вы тут кем будете?

Смех умер так же внезапно, как и возник.

– Я тут буду тем, кому поручено за домом глядеть. Хозяином поручено. Так что не морочь мне голову, пацан, или я тебе сам заморочу. Вот этой дрыной, понял-нет? – Он разговаривал на диалекте Бауэри, уже давно подхваченном громилами всего города, а этот язык мне всегда было сложновато воспринимать с подобающей серьезностью; но дубинка у него в руке мне не нравилась, поэтому я снова со вздохом полез за бумажником.

– Последний этаж, – сказал я, показывая деньги, – с обратной стороны. Жилец дома?

На лицо привратника опять вернулась ухмылка.

– О! – с выражением произнес он, вынимая банкноты у меня из руки. – Так ты про старого… – Тут он вдруг заморгал, всякий раз комично скашивая в сторону нижнюю челюсть, щеку и глаз. Исполнение, однако, его не удовлетворило, и он стал помогать себе рукой, дергая за ухо. Оставшись довольным таким представлением, он захохотал.

– Не, его нету, – сказал он наконец. – По ночам не бывает. Днем – да, иногда, но не ночью. Можешь слазить на крышу, может, он там ошивается. Любит, понимаешь, ночами по крышам шастать.

– А что насчет его квартиры? – спросил я. – Может, нам лучше его там подождать?

– Может, она закрыта? – ухмыляясь, передразнил меня парень. Я сунул ему еще пару купюр. – А может, и нет… – Он развернулся к парадному. – А вы часом не лягаши?

– Я плачу тебе не за вопросы, – отозвался я.

У привратника на физиономии отразилось нечто вроде задумчивости, после чего он кивнул.

– Ладно. Пошли со мной – только тихо, ясно?

Мы дружно кивнули и последовали за ним. Длинная темная лестница, как обычно в таких местах, благоухала гниющим мусором и человеческими отходами. У первой ступеньки я задержался, пропуская Сару вперед.

– Это тебе не миссис Пидмонт, – шепнула мне она, проходя мимо.

Мы преодолели шесть маршей без происшествий, и наш проводник постучал в одну из четырех дверей, выходивших на площадку. Не получив ответа, он поднял вверх палец.

– Погодите минутку, – произнес он и широкими прыжками унесся вверх на последнюю площадку перед крышей. Через несколько секунд вернулся, уже расслабленно. – Все чисто, – объявил он, доставая из кармана огромное кольцо с ключами и отпирая дверь. – Надо было глянуть, не крутится ли где. А то он у нас нервный… – И парняга снова принялся кривляться, довольно посмеиваясь. Наконец мы вошли.