За дверью их ждала атмосфера полного хаоса. Добро­вольные помощники Эдди говорили по телефону, одни вскрывали почту, другие запечатывали конверты, одни сшивали бумаги скоросшивателем, другие – доставали какие-то документы из папок, одни вставали, другие в это время садились. Все находились в движении. После тиши­ны и покоя клиники Эйвери почувствовала себя как в сумасшедшем доме.

Тейт снял куртку и завернул рукава рубашки. При его появлении все добровольцы как один стали рваться пого­ворить с ним. Эйвери видела, что для всех в этой комнате он был героем и каждый считал своим священным долгом помочь ему победить на выборах.

Ей также было ясно, что слово Эдди Пэскела здесь за­кон, ибо все искоса на нее поглядывали и вежливо здоро­вались, но ни один не смотрел на нее с откровенным любопытством. Испытывая неловкость и неуверенность в себе и не понимая толком, чего от нее ждут, она неотвязно следовала за Тейтом, который не торопясь продвигался по комнате. Он находился в своей стихии, от него шли волны уверенности, которая передавалась окружающим.

– Здравствуйте, миссис Ратледж, – сказал какой-то молодой человек. – Вы прекрасно выглядите.

– Благодарю.

– Тейт, сегодня утром губернатор сделал заявление, в котором поздравил миссис Ратледж с выздоровлением. Он высоко оценил ее мужество, но тебя назвал – я цитирую – «мягкотелым либералом, которого техасцам следует опа­саться». Он предостерег избирателей, чтобы сострадание к миссис Ратледж не повлияло на их голосование в ноябре. Как ты намерен ответить?

– Никак. Пока никак. Этот надменный сукин сын хо­чет меня спровоцировать, заставить меня метать громы и молнии. Я не доставлю ему этого удовольствия. Да, «надменный сукин сын» – этого я не говорил.

Засмеявшись, молодой человек поспешил к своему компьютеру составлять пресс-релиз.

– Каковы данные последнего опроса? – спросил Тейт у всех разом.

– Ты ведь знаешь, мы не придаем большого значения опросам, – спокойно произнес Эдди, идя навстречу Тейту и Кэрол. По дороге к нему присоединилась Фэнси. Она смотрела на Кэрол со своим обычным вызовом.

– Так я тебе и поверил, – сказал Тейт в ответ на лу­кавство Эдди. – На сколько пунктов я отстаю?

– На четырнадцать.

– О, с прошлой недели поднялся на один. Я же вам го­ворил, ничего страшного нет. – Все засмеялись.

– Привет, дядя Тейт. Привет, тетя Кэрол.

– Здравствуй, Фэнси.

На лице девушки изобразилась ангельская улыбка, за которой Эйвери усмотрела откровенную неприязнь. Она поежилась. В тот единственный раз, что Фэнси навещала ее в госпитале, она хихикала над ее тогда еще заметными шрамами. Бестактность девушки настолько вывела Тейта из себя, что он отослал ее из палаты и не разрешил воз­вращаться. Впрочем, она, кажется, и не возражала.

При первом взгляде она производила впечатление рас­четливой маленькой эгоистки. Будь она на десять лет мо­ложе, ей бы следовало задать хорошую порку. Однако Эйвери понимала, что ее отношение к Кэрол – не просто подростковое упрямство. Чувствовалось, что у них старые счеты.

– Это что – твое новое обручальное кольцо? – спро­сила Фэнси, кивая на левую руку Эйвери.

– Да. Тейт вчера мне подарил.

Кончиками пальцев она взяла руку Эйвери и пренебрежителъно оглядела кольцо.

– Значит, на этот раз он решил обойтись без брилли­антов?

– У меня есть для тебя задание, – оборвал Эдди. – Иди-ка сюда. – Он взял Фэнси за локоть и, развернув на сто восемьдесят градусов, повел в другой угол комнаты.

– Какая милая девочка, – сквозь зубы проворчала Эйвери.

– Всыпать бы ей по заднице.

– Я бы не возражала.

– Здравствуйте, миссис Ратледж. – Женщина средних лет подошла и пожала Эйвери руку.

– Здравствуйте. Как приятно снова вас видеть, миссис Бейкер, – ответила Эйвери, тайком прочитав фамилию на ярлычке, висящем у той на нагрудном кармане.

Улыбка сползла с лица миссис Бейкер. Она неуверенно взглянула на Тейта:

– Эдди говорит, вам надо прочитать эти пресс-релизы, Тейт. Завтра мы их уже отошлем.

– Спасибо. Посмотрю вечером, а завтра с утра при­шлю с Эдди.

– Вот и отлично. Это не к спеху.

– Я что-то не то сказала? – спросила Эйвери, когда женщина отошла.

– Пойдем.

Он попрощался со всеми разом. Эдди помахал, про­должая говорить в телефонную трубку, которую прижи­мал подбородком к плечу. Фэнси, примостившаяся на краешке его стола, тоже небрежно махнула рукой.

Тейт вывел Эйвери на улицу и подвел к серебристому седану.

– Мы теперь без лимузина?

– Теперь мы рядовые граждане.

Пока они кружили по улицам, объезжая автомобиль­ные пробки, Эйвери впитывала в себя огни и звуки горо­да. Её мир слишком долго был ограничен четырьмя белы­ми стенами. После долгих месяцев изоляции сумасшедший темп, с которым люди двигались и говорили, шум, пест­рота и свет города повергли ее в робость. И даже в ужас. Все было таким знакомым и в то же время казалось вол­нующе-неизвестным. Наверное, так чувствуют себя звери, пробуждающиеся весной после зимней спячки.