Первыми ворвались на высоту братья гвардии рядовые Александр и Михаил Сильченко. Александр в упор застрелил двух пулеметчиков, а нескольких автоматчиков прикончил штыком. Не отставал от него и Михаил. Пока пехотинцы дрались в траншее, саперы подобрались к дотам, заложили взрывчатку. Прогремели взрывы - и вражеские огневые точки замолкли. Высота была в наших руках. Батальон прочно закрепился на ней, обеспечивая дальнейшее наступление частей своей дивизии. В этот прорыв устремились части дивизии, а затем всего корпуса, обходя и атакуя с тыла вражеские укрепления. На участке южнее прорвались части 1-й гвардейской танковой армии, что еще больше усилило наш удар по противнику. Чувствовалось, что противник не ожидал такого быстрого подхода к укреплениям и особенно нашей атаки с ходу. Это нас выручало.

Разведка сообщила, что противник спешно перебрасывает через Франкфурт-на-Одере свежие дивизии. И действительно, к утру 31 января одна из дивизий вышла на реку Одер через Франкфурт-на-Одере, где уже находились наши части. Завязался встречный бой в полосе между рекой Одер и Мезеритцким укрепленным районом, который еще не полностью был в наших руках.

Мы не имели подробных данных о расположении долговременных оборонительных сооружений противника, поэтому уже в ходе встречного боя с подходившими вражескими частями вынуждены были искать обходы и промежутки между укреплениями. К нашему счастью, прибывшие сюда гитлеровцы свежей, полностью укомплектованной дивизии тоже, по-видимому, плохо знали расположение своих укреплений и поэтому не смогли использовать полностью мощь своего огня и выгоды позиций, дрались не особенно искусно, хотя и упорно. Если бы командование немецкой дивизии лучше знало оборонительный рубеж и имело хотя бы двое суток, чтобы разобраться в обстановке и организовать систему огня и взаимодействие, то трудно сказать, как обернулось бы для нас дело. Пожалуй, пришлось бы вести длительные бои и нести большие потери. Противник был застигнут врасплох. Надо сказать, что и погода в какой-то мере благоприятствовала нам. Было пасмурно, видимость плохая, и гитлеровцы, находившиеся в дотах, подчас не могли разобрать, где свои, а где чужие.

В этом встречном бою в укрепленном районе противника с его подошедшими свежими частями особенно ярко проявилась оперативно-тактическая зрелость наших командиров и штабов всех степеней. Умелая организация взаимодействия всех родов войск, охваты, обходы и удары с флангов и тыла колонн и боевых порядков противника... Немецкая дивизия таяла на глазах.

31 января за один день наши войска почти полностью преодолели укрепленный район и разгромили свежую пятнадцатитысячную дивизию генерала Любе. До Одера оставалось всего 40 километров, а до Берлина - около 100. На карту заглядывали не только командиры, но и бойцы. "Солдатский вестник" отсчитывал с предельной точностью километры до вражеской столицы.

Соседи наши тоже действовали успешно. Справа 5-я ударная армия значительно продвинулась вперед и вела наступление в общем направлении на Кюстрин. Слева 1-я гвардейская танковая армия овладела городом Мендзыжеч и шла на одной линии с нами. Фронт трех армий выровнялся. Жить с обеспеченными флангами стаяло веселее. И, несмотря на усталость, 1 февраля с раннего утра наши войска снова пошли вперед.

Местность здесь густо покрыта лесами. Оборонявшемуся противнику было легко укрыться, замаскироваться и наносить внезапные удары. Прочесывать леса у нас не хватало сил и времени. Надо сказать, что лесные массивы так и притягивали к себе немецких солдат. Им, чудом оставшимся в живых на Днепре, Буге и Висле и теперь оторвавшимся от своих разбитых частей, вовсе не хотелось снова попадать под власть нацистских офицеров и ходить в контратаки до тех пор, пока не убью г. Сдаваться советским войскам в плен они тоже не решались: геббельсовская пропаганда крепко вбила в голову всякие небылицы о "зверствах русских". Так, в лесах перед Одером и скрывались десятки тысяч немцев, выжидавших развития событий.

Что делать с ними? Оставлять такую массу немецких солдат у себя в тылу мы опасались: а вдруг фашистские офицеры сумеют собрать их и снова повести в бой?

И тут нам опять пригодился опыт боев в Сталинграде. В леса пошли мелкие штурмовые группы. Как и в уличных боях, они действовали самостоятельно. Моральный дух противника был уже не тот, что три года назад, они видели безнадежность своего положения, они видели, что своим командованием они обречены на смерть. Теперь немецкие солдаты не кричали "Хайль, Гитлер!", а чаще твердили "Гитлер капут". Наши штурмовые группы смогло шли по просекам и тропам. Завидя их, немецкие солдаты выходили из своих укрытий, бросали оружие и сдавались в плен. Пленных комплектовали большими "пачками" по полтораста-двести человек. Конвой выделялся маленький, можно сказать, символический - четыре-пять бойцов на колонну. Мы шутили, что это не охрана, а скорее проводники - показывают дорогу, чтобы немцы вновь не заблудились. Идет такая колонна, а за ней следят сотни глаз прячущихся немецких солдат. Видят, что пленных никто не бьет, что шагают они бодрые, даже веселые, - и сами выходят на дорогу с поднятыми руками. Чаще всего "добровольцы" присоединялись на привалах. Поэтому конвой не только не терял пленных по пути, а, наоборот, приводил на место вдвое, втрое больше.

Правда, бывали случаи, когда штурмовым группам приходилось вести бой с немецкими солдатами, пытающимися объединиться и организованно вырваться из леса к магистральным дорогам. Тогда гвардейцы, подобно следопытам, выслеживали их центр, отрезали пути отхода, рассеивали образовавшиеся отряды и вынуждали сдаваться в плен.

Наши войска неудержимо двигались вперед. На правом фланге армии, на фронте 4-го гвардейского стрелкового корпуса, противник фактически сопротивления не оказывал: он отходил за Одер, бросал артиллерию и боеприпасы. 28-му гвардейскому стрелковому корпусу пришлось вести бои со свежими частями, подошедшими с запада. Здесь продвижение было медленнее.

Наши войска вошли в город Слоньск (Зонненбург). На его окраине стояла тюрьма, превращенная гитлеровцами в лагерь смерти. Здесь не было "бань" и печей. Обходились без техники. Арестованных отвозили" в лес, заставляли рыть себе могилы. После этого расстреливали прямо на краю ямы. Похоронные команды, составленные из заключенных, закапывали мертвых, в итоге их ждала та же участь. Здесь наши войска в составе одной из похоронных команд освободили советского писателя Степана Злобина... Наше наступление помешало гитлеровцам вывезти в лес оставшихся заключенных. Тогда фашистские палачи вывели около трех тысяч человек на тюремный двор и здесь расстреляли.

Было страшно смотреть на груды еще не остывших тел. Старики и дети, мужчины и женщины... Каким-то чудом уцелели четыре человека, из них одна женщина. Они и рассказали нам о страшной трагедии. У меня сохранился фотоснимок тюремного двора, заваленного трупами. Глядишь на него и не перестаешь поражаться: до какой же степени морального падения докатились гитлеровские изверги...

Мы приближались к Одеру. Это большая река. Начало свое она берет в Чехословакии. Тянется с юга на север 725 километров. От города Ратибор до моря судоходна и служит важной транспортной артерией. Зимой замерзает всего на 1 2 месяца.