А.Дэвидсон
Голем
Перевод с англ. Е.Дрозда
Некто с серым лицом двигался по улице, на которой проживали мистер и миссис Гумбейнеры. Был полдень, и была осень, солнце приятно ласкало и согревало их старые кости. Любой, кто посещал кинотеатры в двадцатые годы или в ранние тридцатые, видел эту улицу тысячи раз. Мимо этих бунгало с их наполовину раздвоенными крышами Эдмунд Лоу шагал под ручку с Беатрис Джой, и мимо них пробегал Гарольд Ллойд, преследуемый китайцами, размахивающими топориками. Под этими чешуйчатыми пальмами Лоурел пинал Харди, а Вулси бил Вилера треской по голове. На этих газончиках, размером с носовой платок, юнцы из нашей комедийной банды преследовали один другого, а самих их преследовали разъяренные жирные толстяки в штанах для игры в гольф. На этой самой улице или, возможно, на какой-нибудь другой из пяти сотен улиц, в точности похожих на эту.
Миссис Гумбейнер обратила внимание своего супруга на личность с серым лицом.
– Ты думаешь, может, он имеет какое дело?
– спросила она.
– Как по мне, так он странно ходит.
– Идет, как голем, - безразлично сказал мистер Гумбейнер.
Старуха была раздражена.
– Ну я не знаю, - ответила она, - я думаю, он ходит, как твой двоюродный братец.
Старик сердито сжал губы и пожевал мундштук своей трубки.
Личность с серым лицом прошагала по бетонной дорожке, поднялась по ступенькам крыльца веранды и уселась в кресло. Старый мистер Гумбейнер ее игнорировал. Его жена уставилась на чужака.
– Человек приходит без здравствуйте, без до свидания, без как поживаете, садится, как он вроде дома... Кресло удобное?
– спросила она. Так, может, чашечку чая?
Она повернулась к мужу.
– Так скажи что-нибудь, Гумбейнер!
– потребовала она.
– Или ты сделан из дерева?
Старик слабо улыбнулся, слабо, но триумфально.
– Почему я должен что-то говорить?
– спросил он в пустое пространство.
– И кто я такой? Никто - вот кто!
Чужак заговорил. Его голос был хриплым и монотонным.
– Когда вы узнаете, кто или вернее что я есть, то от страха ваша плоть расплавится на ваших костях.
Он обнажил фарфоровые зубы.
– Не трогай мои кости!
– закричала старуха.
– Этот нахал набрался наглости и говорит мне про мои кости.
– Вы затрясетесь от ужаса, - сказал чужак.
Старая миссис Гумбейнер ответила, что она надеется, что ему удастся дожить до этого времени. Она снова повернулась к мужу.
– Гумбейнер, ты когда подстрижешь газоны?
– Все человечество...
– начал чужак.
– Ша! Я говорю со своим мужем... Он как-то чудно говорит, Гумбейнер, нет?
– Наверное, иностранец, - сказал мистер Гумбейнер благодушно.
– Ты так думаешь?
– миссис Гумбейнер окинула чужака мимолетным взглядом.
– У него очень плохой цвет лица, неббих. Я думаю, он приехал в Калифорнию ради поправки здоровья.
– Несчастья, боль, печаль, горести - все это ничто для меня...
Мистер Гумбейнер прервал чужака.
– Желчный пузырь, - сказал он.
– Гинзбург, что живет около ди шуле, выглядел в точности также до операции. Они пригласили для него двух профессоров, и день и ночь около него сидела сиделка.
– Я не человек!
– Вот это я понимаю, сын!
– сказала старуха, кивая головой.
– Золотое сердце, чистое золото!
Она глянула на чужестранца.
– Ну хорошо, хорошо. Я расслышала с первого раза. Гумбейнер, я тебя спрашиваю! Когда ты подстрижешь газоны?
– В среду, оддер, а может, в четверг к соседям придет японец. Его профессия - подстригать газоны, моя профессия - быть стекольщиком на пенсии. У меня осталось мало сил для работы, и я отдыхаю.
– Между мной и человечеством с неизбежностью возникает ненависть, продолжал чужак.
– Когда я скажу вам, что я есть, плоть расплавится.
– Говорил уже это, - прервал мистер Гумбейнер.
– В Чикаго, где зимы холодные и злые, как сердце русского царя, зудела старуха, - ты имел сил достаточно, чтобы таскать рамы со стеклами с утра до ночи. А в Калифорнии с ее золотым солнцем, чтобы подстричь газоны, когда жена просит, ты не имеешь сил. Или мне позвать японца, чтобы тебе ужин готовить?
– Тридцать лет профессор Оллэрдайс потратил, уточняя свою теорию. Электроника, нейроника...
– Слушай, как он образно говорит, - сказал м-р Гумбейнер с восхищением.
– Может быть он приехал в здешний университет?
– Если он пойдет в университет, так может он знает Бада?
– предположила старуха.
– Возможно, они учатся на одном курсе, и он пришел поговорить с ним насчет домашнего задания. А?
– Ну конечно, он должен быть на том же курсе. Сколько там курсов? Пять, Бад показывал мне свою зачетку.
Она стала считать на пальцах.
– Оценка телепрограмм и критинизм, проектирование маленьких лодок, социальное приспособление, американский танец... Американский танец... ну, Гумбейнер!