Как только она оказалась в своей узкой кровати, под двумя мягкими шерстяными и под одним на гусином пуху, которые она натянула до подбородка, Чеза забрала поднос, но задержалась на выходе.

– Вы хотите, чтобы я вернулась, Мать? Если у вас появится одна из ваших головных… Эта женщина нашла себе компанию на ночь, иначе она уже была бы здесь. – В словах «эта женщина» звучало открытое презрение. – Я могу согреть еще один чайник с чаем. Я купила его у коробейника. Он сказал, что это лучшее средство от головной боли. И заверил, что и от расстройства живота тоже.

– Ты действительно считаешь ее гулящей, Чеза? – Пробормотала Эгвейн. Согревшись под одеялами, она вдруг почувствовала сонливость. Ей хотелось спать, но не сразу. От головы, ломоты и живота? Найнив, услышав подобное, непременно бы рассмеялась. Возможно, ее головная боль пропала из-за болтовни Восседающих. – Халима флиртует, я полагаю, но не думаю, что это заходит дальше флирта.

На мгновение Чеза притихла, сжав губы.

– Она заставляет меня… беспокоиться, Мать, – сказала она наконец. – В Халиме есть что-то неправильное. Я это чувствую каждый раз, находясь рядом с ней. Что-то похожее на ощущение, словно за спиной кто-то крадётся. Или мужчина подсматривает как я купаюсь, или… – Она рассмеялась, но неуверенно. – Я не знаю, как это описать. Только, она неправильная.

Эгвейн вздохнула и спряталась поглубже под одеяла.

– Спокойной ночи, Чеза. – Направив Силу, она погасила лампу, погружая палатку в темноту. – Иди спать к себе сегодня. – Халима могла неожиданно вернуться и обнаружить кого-то постороннего на своей кровати. Неужели женщина действительно сломала руку мужчине? Он, должно быть, сам напрашивался.

Сегодня ей хотелось увидеть сны. Спокойные, по крайней мере. Сны, которые она могла бы потом вспомнить. Немногие ее сны были такими, которые можно было бы назвать спокойными, но её сны были иными. Чтобы увидеть их нужно было некоторое время после того как она уже уснет. И при этом ей не нужны были тер'ангриалы Совета, так хорошо охраняемые. Погрузиться в легкий транс было не тяжелее, чем думать, особенно в таком утомленном состоянии, и…

…бестелесная, она плыла в бесконечной темноте, окруженная бесконечным морем огней – огромный водоворот крошечных точек, блестящих ярче звезд самой ясной ночью, и куда многочисленнее звезд. Это были сны всех людей мира, людей во всех мирах, которые были или могли бы быть. Миры настолько странные, что она не могла бы их постичь, все их можно было увидеть здесь в крошечном промежутке между Тел'аран'риодом и пробуждением. Место без начала и конца между реальностью и снами. Кое-какие из снов она узнала сразу. Они все выглядели одинаково, но все же она узнала их так же легко, как она узнала бы лица своих сестер. Некоторых она избегала.

Сны Ранда всегда были защищены, и она боялась, что он мог узнать, если она попробует в них заглянуть. В любом случае, щит не позволил бы ей увидеть что-то. Жалко, что она не могла узнать, где находится в данный момент спящий. Две точки света могли находиться здесь рядом, а спящие в тысячах миль друг от друга.

Сны Гавина её манили, и она сбежала. Его сны таили свои опасности, и что немаловажно, из-за того, что часть ее очень желала в них погрузиться. Сны Найнив заставили ее остановиться, и захотеть поделиться каплей чувства самосохранения ради всего Света с глупой женщиной. Но Найнив пока сумела ее игнорировать, и Эгвейн не собиралась погружаться в ее сон, чтобы вытянуть ее в Тел'аран'риод против ее воли. Так поступали Отрекшиеся. Хотя и было искушение.

Перемещаясь без движения, она искала одного конкретного спящего. По крайней мере, одного из двух. Ей подошел бы любой. Огни вокруг нее словно закрутились каруселью, проносясь мимо настолько быстро, что превратились в полосы света, пока она неподвижно висела в этом звездном море. Она надеялась, что, по крайней мере, один из тех, кого она искала, уже спал. Свет знает, уже достаточно поздно для любого человека. Неосознанно чувствуя своё тело в бодрствующем мире, она почувствовала, что зевнула и свернулась под одеялами поудобнее.

Затем она увидела точку света, которую искала – она разбухала в размерах, приближаясь к ней, сначала будучи размером с звезду в небе до размера полной луны, и затем сияющая стена полностью заполнила собой все остальное, пульсируя словно живая. Она не касалась ее. Это могло бы привести к разным осложнениям даже с этим спящим. Кроме того, было бы очень стыдно случайно соскользнуть в чей-то сон. Остановившись на расстоянии не толще волоса от сна, она осторожно произнесла, чтобы спящему не показалось, что она кричит. Хотя у неё и не было тела или рта, но она сказала.

ИЛЭЙН, ЭТО ЭГВЕЙН. ВСТРЕТЬ МЕНЯ НА ОБЫЧНОМ МЕСТЕ.

Она не думала, что кто-нибудь мог бы ее подслушать, особенно случайно, но все же не стоило полагаться на случайность.

Снаружи мигнул булавочный укол. Илэйн проснулась. Но она все запомнила, и знала, что голос не был частью ее сна.

Эгвейн двинулась… боком. Или скорее это было завершение шага, во время которого она сделала паузу на полпути. Похоже на то и другое. Она двинулась, и…

…она уже стояла посреди пустой маленькой комнаты, в которой ничего не было, кроме сломанного деревянного стола и трех стульев с прямыми спинками. В двух окошках стояла глубокая ночь, но темнота как бы светилась странным светом, непохожим на лунный, искусственный или солнечный. Казалось, что он исходит отовсюду. Но его было более чем достаточно, чтобы хорошо разглядеть небольшую комнату. Пыльные стены были унизаны паутиной, а сквозь разбитые стекла окон свободно падал снег, ложась поверх мусора и опавших листьев. По крайней мере, на полу и на листьях снег иногда появлялся. Стол и стулья оставались стоять там же, где стояли, но всякий раз, когда она отворачивалась, снег исчезал, и бурые листья оказывались на другом месте, словно их сдуло ветром. Один раз они переместились даже пока она смотрела прямо на них. Это уже не казалось ей странным. Не более, чем чувство, что за ней наблюдает кто-то невидимый. Здесь ничто не было реальным, только то, как вещи отражались в Тел'аран'риоде. Отражение реальности и сна, и всё перемешанное вместе.