– Ну и гложи, если тебе по вкусу, - сказал штабист, суетливо укладываясь в постель.

– Да мне не по вкусу, - обиделся помор, - кора кому по вкусу? Я говорю - я дом свой сам буду устраивать, и лучше на погост, чем под пришлого сержанта...

Разговор по виду кончился ничем. Но спустя день Дибич послал Извекову короткую записку и потом нетерпеливо ждал, как он отзовется.

Кирилл влетел в палату частой своей поступью, остановился, мигом оглядел всех обитателей, закинул руку за голову и потрепал себя по затылку. С крайней койки у окна улыбался навстречу совсем не тот Дибич, которого Кирилл откачивал у себя в кабинете валерьянкой. Это был скорее прежний Дибич - батальонный командир, читавший выговор рядовому Ломову в недостроенной фронтовой землянке. Впрочем, и от того старого Дибича этот отличался не только своей, еще не изжитой, худобой, но словно бы облегченностью всего выражения лица, казавшегося в эту минуту даже беззаботным.

– Здорово вас отремонтировали! Прямо хоть в строй!

Извеков сказал это в полный голос, без обычной оглядки на незнакомых больных, с какой входят в палаты гости.

– Я и думаю, не пора ли в строй?
– улыбаясь, ответил Дибич.

– Ого! Но все-таки не рано ли? Неужели у вас все в порядке? Позади-то, можно сказать, голгофа!

– Неделя, как гимнастику начал. Вчера вот этот стул за ножку выжал.

– За заднюю или за переднюю?

– За заднюю.

– Ну вот, когда за переднюю выжмете, тогда и выписывайтесь.

Они громко посмеялись. Что-то молодое, как шалость, соединило их в болтовне, и они впервые ощутили себя ровесниками - стали говорить друг другу, где кто учился, вспомнили чехарду на переменах, и как состязались поясными металлическими пряжками (кто выбьет глубже насечку на ребре пряжки), и как мерились силой (кто из двух, поставив локти на стол и взявшись накрест пальцами, пригнет руку соперника к столу), и Кирилл вдруг выпалил:

– А ну, давайте потягаемся!

Он присел на кровать против Дибича.

Неудобно нагнувшись, они сжали друг другу пясти и уперлись локтями в матрас. Дибич упрямо противился, побагровел от натуги, но постепенно рука его клонилась, и потом он сразу уронил ее на постель.

– Я говорю - рано выписываться, - весело сказал Кирилл и обернулся к больным: - Кто хочет помериться?

– В лазарет за легкими лаврами?
– усмехнулся штабист.

– Не знаю, за легкими ли. Вот вы, пожалуй, пересилите, - сказал Кирилл архангелогородцу.

Помор ответил не сразу, будто подбирая в уме слова.

– Против двоих давайте, что ли, - буркнул он смущенно.

– Товарищ Дибич, покажем ему!

Вдвоем они сложили вместе правые руки - Кирилл и Дибич - и поставили локти на тумбочку перед койкой помора. Тот занял место напротив, захватил обе кисти противников в свою вместительную теплую длань и, как железным воротом, шутя припечатал их к тумбочке.

Кирилл увидел на распахнутой его груди татуированное сердце, пронзенное стрелой.

– Матрос?
– коротко спросил он.
– Как фамилия?

Помор качнул головой:

– Страшнов по фамилии.

– Матушки мои, а?!
– отступил Извеков.

Он опять сел у кровати Дибича, изучая его озорным, необъяснимо довольным глазом.

– Что же не спросите, в какой я хочу строй идти, - сказал Дибич.

– А что спрашивать? Я по лицу вижу.

Дибич улыбнулся.

– Быстрый вы.

– Решили?

– Решил.

– Хорошо. Как выйдете отсюда - прямо ко мне. Я дам рекомендацию. Сейчас новые части сколачивать будем. Поработаете на формировании.

– Я думаю, может, сперва на побывку к матери? На коротенькую.

– А... Что же, как хотите, - сказал Кирилл.

– Вы устроите меня на пароход?

– Как хотите, - повторил Извеков.

Впервые за эту встречу они оба примолкли.

– Газеты вам дают?
– спросил Кирилл.

– Да. Что там на фронтах?

– Ну, вы же читаете. Уфа наша. За Урал переваливать будем.

– А на юге?

– На юге хуже.

– Деникин, видно, в решительную перешел?

Извеков оглянулся на соседнюю койку. Штабист смотрел на него внимательно.

– Решать будем мы, большевики, - сказал Кирилл громче и подождал, будет ли ответ.

Но стало как будто только тише.

– Почему я так говорю? Народ с нами, вот почему. Согласны?

– Я то же думаю, - сказал Дибич.

– Безусловно. Заметили вы одну вещь? Народ чувствует, что в самом главном мы делаем как раз то, что отвечает его желаниям. Это не просто совпадение. Наши цели идут в ногу с историческими интересами России. Как раз в решающие моменты народной жизни они сливаются. Смотрите: народ требовал выхода из войны, он сбросил помещиков, сейчас он будет гнать в три шеи интервентов - мы на каждом его шагу с ним. Разве не так?