"Если бы я имела Рика постоянно, - думала Поппи, возвращаясь в дом, я бы превратилась в мармелад... потеряла бы собственный характер. Все его действия казались бы мне совершенными, и я спрашивала бы себя - разве это не чудо? А если бы он совершил явную ошибку, я бы сказала - надо же, мой дорогой способен ошибаться. Господи, я бы смотрела на мир сквозь розовые очки!"

Глава седьмая

Харри Сигрэм стоял в дверном проеме, соединявшем его спальню со спальней Поппи. Он был в одних трусах, являвшихся шедевром изобретательности. Согласно замыслу их создателя и рекламному слогану, они прикрывали два дюйма мужского тела ниже талии. Большинство предметов его одежды были широко разрекламированной продукцией самых престижных фирм. Харри верил в рекламу - оплаченную и передаваемую устно. В конце концов она была краеугольным камнем его жизни.

Он смотрел на Поппи, ничего не говоря. Она расстегнула на спине белое платье, аккуратно повесила его в шкаф, оставшись в одних трусиках.

Часы показывали половину четвертого. Что ему нужно?
– подумала Поппи, выбрав бледно-зеленую батистовую ночную рубашку с вышитыми у шеи розами. Она начала расчесывать волосы.

– Вы с Риком хорошо провели время в эллинге?

– Примерно так же, как ты с Лайлой в студии.

– Мы говорили о делах. Это была деловая беседа.

– Я тоже занималась делом. Исполняла роль хозяйки.

– Ты выглядишь слегка захмелевшей.

– Ты хочешь сказать - пьяной?

– Если ты предпочитаешь это слово - да.

– Я просто устала, вот и все. Возможно, я немного перебрала виски. Беседовать с Риком для меня - новый опыт.

– Я уверен, все было новым опытом.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но звучит это весьма зловеще.

Она нечетко выговорила последнее слово. Неудачная фраза, решила Поппи.

Почему Харри, казалось, никогда не нуждается в сне? Почему он носится весь день, как маньяк, и потом довольствуется четырьмя часами сна? Почему? Она обессилела. Сейчас ей было трудно даже думать о Рике, о том, что случилось и могло произойти в будущем. А Харри хотелось поиграть в словесные игры.

– Я вовсе не возражаю против твоих периодических развлечений, Поппи, - сказал он.
– Это - часть нашего соглашения. Я знаю, что не купил тебя. Не владею тобой.

– Правильно. Ты не владеешь мной. Тогда чем ты недоволен? Что страшного в том, что я провела пару часов в эллинге с Риком Сильвестером? Это заурядное событие. Просто часть типичного летнего уик-энда у Сигрэмов.

Лицо Харри стало лукавым. Ему действительно стоит улыбаться, подумала Поппи, тогда он выглядит гораздо привлекательнее.

– И какое впечатление произвел на тебя твой новый Казанова?

– Он удивительно скромен. И я не стала бы описывать его таким именем. Мы говорили о нашем детстве. О подобных вещах.

Он когда-нибудь уйдет?

– Я устала, Харри. Если не возражаешь, я хотела бы уснуть.

– Ты ужасно глупа.

Поппи не поняла, чем вызвана сейчас эта реплика Харри.

– Ты можешь поговорить об этом утром?

Он помолчал, обдумывая свой следующий ход; Поппи затосковала по прежней свободе, которой она пользовалась, живя в убогой квартирке. В те дни она делала только то, что хотела. Она, как ребенок, часто засыпала, если ей было скучно.

После заключения этого брачного договора Поппи приходилось считаться с его условиями и желаниями Харри. Соболя или сон? "Феррари" или свобода? Она добросовестно выполняла свои обязательства. Для неё было вопросом чести оставаться порядочной в любой по существу безнравственной сделке.

– Как ты пообщался с Лайлой?
– спросила она, забираясь в постель между простынями с цветочками и думая о том, что если она сменит тему, он, возможно, уйдет.

– Лайла ест из моих рук.

В другой, менее напряженный момент, эта картинка могла её позабавить. Сейчас Поппи тяжело вздохнула и закрыла глаза. Когда она снова открыла их, Харри по-прежнему находился здесь.

– Завтра я отправлюсь, как планировал, на пикник с Лайлой. Я увлечен моим проектом. Принцесса сказала мне: "Ты должен издать книгу, Харри, чтобы люди могли хранить твои фотографии и смотреть их снова. Такой талант не должен пропадать в журналах! Все первоклассные фотографы, дорогой, имеют большие, роскошные книги." И я был вынужден согласиться с ней.

– Это хорошая идея, - сказала Поппи.

– Она произвела на Лайлу впечатление.

Поппи постаралась выглядеть, как засыпающий человек. Болтать о книге Харри было ещё утомительнее, чем слушать, как он жалуется на её поведение. Все эти страшные, похожие на привидения модели выглядеть так, словно их следует поместить в коробку с надписью "Хрупкое изделие". А ещё были другие снимки. Сомнительные. Словно прочитав её мысли (эта способность Харри всегда казалась пугающей), он произнес:

– У меня есть великолепная фотография. Ты и Рафтон. Помнишь?

– Ты её не опубликуешь.

– Возможно, опубликую. Там великолепные изгибы и формы. Очень современные. Мораль богатых в американской провинции.

Он мог говорить серьезно. Тошнотворный страх подкрался от её живота к горлу. Прежде она не стала бы переживать из-за этой фотографии. Но после близости с Риком она стала смущаться собственной наготы и компрометирующей ситуации. Ее лицо было неузнаваемым, но Рафтон знал об этом снимке и мог сказать людям, кто там изображен. И Харри тоже. Безобидная шалость. С Харри ни в чем нельзя быть уверенным.