– Твои пациентки часто влюбляются в тебя?

– Иногда это происходит. Это профессиональная опасность. Все доктора рискуют в некоторой степени, но, по-моему, психиатры наиболее уязвимы, потому что их пациенты приходят к ним в состоянии душевной дисгармонии.

– Что ты тогда делаешь?

– Молю Господа помочь мне.

– Нет, серьезно, что ты делаешь?

– Я делаю вид, будто ничего не замечаю. Отправляю их к другому доктору. Притворяюсь слепым.

– А если это не помогает?

– Благородно сдаюсь.

– О, ты действительно тщеславен.

– Я тщеславен? Нет. Я слишком хорошо вижу бренность человеческой жизни. Господи, подумать только, что совершают люди друг с другом, прикрываясь любовью. Можно подумать, что влюбиться так же легко, как прыгнуть в подогретый бассейн. Люди пребывают в этом состоянии не намного дольше, чем они обычно находятся в бассейне.

– Ты не веришь в длительную любовь? Все преходяще?

– Любая страсть длится недолго. Она сжигает себя.

– Любить кого-то - это должно быть интересно.

– Интересно? Любопытное высказывание о любви. Ты никого не любишь? Никогда не была влюблена?

– Нет.

– Возможно, тебе повезло. Я слышал, любовь приносит страдания. Любить так же больно, как смотреть внутрь себя. Кто хочет увидеть свое истинное "я"? Вероятно, это главная ахиллесова пята моей теории. У кого найдется мужество или желание для такого опыта?

– Думаю, однажды я любила. Это было давно. Я предпочла для моего удобства забыть об этом.

– А что ты скажешь о своем детстве? Ты слышала о моем, а я о твоем нет.

Она приготовила напитки.

– Я была бездомной кошкой, - сказала Поппи.
– Моя мать сбежала. Почти до шести лет я жила с отцом, потом переехала к тете, которая держала пансион. Я вышла из легкомысленной семьи. В некоторых семьях по наследству передается дурной характер. Нашей семейной чертой является легкомыслие. Я плыла по течению в полном одиночестве. Никому не было до меня слишком большого дела. В семнадцать я покинула дом тети. Моего отца уже нет в живых. Когда мне было девятнадцать, Харри нанял меня в качестве модели. Так я познакомилась с ним. Он был потрясен, потому что я жила в ужасной нищете, но, понимаешь, вещи, материальные вещи в то время не имели для меня большого значения.

– Вы с Харри Сигрэмом не очень-то подходите друг другу, да?

Он никогда не произнес бы слова "несчастливы", чувствуя, что люди совершенно неправильно понимают слово "счастье".

– Думаю, да. Мы заключили соглашение относительно брака и выполняем наши обязательства. Это простая сделка. Он дает мне определенные вещи, и я даю ему определенные вещи. Я редко об этом задумываюсь.

– Но ты не так рада мехам, бриллиантам, машинам, как думала? Общению со знаменитыми, богатыми людьми. Путешествиям в экзотические места?

– Нет. Думаю, нет.

Они посмотрели друг на друга, и она увидела, что у него необычно усталое лицо. В сорок лет он выглядел изношенным, напоминал сгоревшую ракету. Поппи кольнула жалость к Рику. Обычно такое чувство она берегла для больных животных.

– И я не так рад деньгам и успеху, как ожидал.

Он поднял бокал для ироничного тоста.

– За нас, ухвативших успех за яйца!

– Я никогда раньше не видела тебя так близко, - сказала Поппи.
– Я смотрела на твое лицо за сотнями столов в последние пять лет и сейчас впервые поняла, что в твоей голове кто-то живет.

Они наклонились друг к другу; их лица сблизились, и она увидела морщинки возле глаз и в уголках рта - там, где улыбка морщила лицо. Поппи вдохнула мужской аромат летнего вечера, исходивший от Рика, от его чистейшей одежды и тщательно вымытого тела.

Она коснулась пальцами его обнаженного запястья, погладила выступающие жилы в том месте, где кожа наиболее чувствительна.

– У тебя изумительные руки, - произнес он.

Они склонились друг к другу, как две марионетки; вспышка молнии на мгновение запечатлела их. Губы наконец соприкоснулись; поцелуй принес только боль. Они тотчас прервали его. Поппи встала и прижалась к прохладному стеклу, по которому хлестал дождь.

– Я пью за то, чтобы ещё несколько лет не видеть тебя отчетливо, не понимать, что ты - стоящий парень, не вести с тобой тихих бесед в пустых эллингах, - сказала она.

– Правильно. К черту тихие беседы.

– Однако мы не можем уйти. Дождь льет, как из ведра.

– Я обещаю не приставать к тебе. На самом деле я редко пристаю к хозяйке дома.

– Очень хорошо.

Она села. Они оба испытывали ужасную усталость, слабость, которая бывает при инфекционном заболевании.