– Так, прекратили это дело!
– заявил густой мужской голос, а чьи-то теплые сильные руки взяли Линти за плечи, отодвигая от "саркофага".

– Болер, - узнала Линти и провела рукой по глазам, расслабляясь.

– Да, моя прекрасная леди. Это - Болер - Так вовремя или не вовремя появившийся мужчина улыбнулся, но одними губами. "Стеной" оказался человек высокого роста, атлетического телосложения, в сером мундире старшего офицера армии, с холодным волевым взглядом и уверенными несуетливыми движениями, говорящими о жизненном опыте и солидном возрасте, которым противоречило явно лишенное морщин лицо двадцатипятилетнего парня - Что здесь происходит?

– Ничего, Болер.
– Линти отстранилась, освобождаясь от рук офицера на своих плечах, - Ты не знаешь мантийского?

– Совершенно случайно знаю, а что?
– взглянул офицер на юношу в нише реанимационной установки.
– Мантийский? Ты мантиец, парень?

Последние три слова прозвучали на языке, понять который могли лишь трое: произносивший, Линти и Григ. Григ вздрогнул и помрачнел - рассчитывать на "языковой барьер" больше не стоило, но могло ведь быть и хуже - его наверняка ожидало зондирование, не заступись эта странная молоденькая женщина... Ему задали простой вопрос нужно отвечать, и быстро, по возможности с интонацией, проникнутой признательностью: Грига ведь спасли от смерти, спасли просто так, безвозмездно, из обыкновенного человеколюбия и жалости...

– Нет. Я не знаю, кто такие мантийцы, - тихо произнес Григ.
– Я не мантиец. Спасибо, что спасли мне жизнь.

– Не за что!
– Болер обернулся к капитану.
– Спасли? Как это происходило?

Капитан пробежал взглядом по нашивкам на куртке офицера. Голографические ордена и золотые гербы говорили о высшем звании в Объединенном Флоте Лиги. Несмотря на то что тарибские торговые синдикаты мало общего имели как с Лигой, так и с ее армейской иерархией, все же отрывочных сведений хватило, чтобы капитан лайнера оценил превосходство человека в серой форме.

– Приняли сигнал о помощи с маячка вон на том кораблике, - с некоторой неохотой отрапортовал капитан.
– Подобрали. Пилот чуть живой. На "стандарте" не говорит. Вот, собственно, и все.

– Как тебя зовут, парень?
– спросил Болер, вновь обращаясь к спасенному.

– Григ.

– На чем летал?

– На паруснике.

– Странная игрушка, красивая. Хорошо управляешь ею?

– Да.

– Настолько, что намеревался пересечь Галактику?

– Нет. Не намеревался. Меня забыли.

– Как это?

– Сказали, что трое суток будем двигаться медленно, на досветовой. Я вышел покататься. Вернуться уже не смог - лайнер почему-то разогнался больше, чем обычно. А мой маяк не услышали, да я и не сразу понял, что случилось, думал вот-вот сбавят ход или вернутся.

– Вышел без разрешения капитана?

– Мне никто не запрещал.

– И никто не видел, как ты проходил шлюзование?

– Я не помню... Должны были видеть... Там ведь кругом камеры...

– Верно. Ты был один?

– Да.

Болер передал суть разговора остальным зрителям.

– Вполне вероятно, - заключил капитан.
– Лайнер сбавил скорость, произвел разведку, может, чуть задержался, потом продолжил движение... Только кто позволил одному пассажиру, да еще такому молодому, выйти в открытый космос? Капитана за такие дела под суд отдадут! Чей был корабль? Как назывался?

– Как назывался твой лайнер, сынок?
– перевел Болер Григу.

Григ наморщил лоб:

– Не помню...
– Ему едва ли понадобилось разыгрывать забывчивость - перед глазами и в самом деле все еще сверкал бесконечный холодный свод Галактики, подавляя все прочие воспоминания и о детстве, и о последних днях перед операцией. Слепящее, яростное свечение ядра. Мертвая беззвучная бездна. Абсолютное страшное одиночество, от которого хочется выть, биться головой о стену, царапать прозрачную крышку кабины... Все эти ощущения отодвинули прошлую жизнь куда-то необозримо далеко, стерли все яркие отпечатки и острые переживания. Изменили представление и о жизни, и о времени. Каждое произносимое слово казалось Григу длинным и весомым. Над каждым словом он думал, взвешивал его, затем произносил медленно и спокойно, с наслаждением внимая собственному голосу. То, что могли с ним сделать, если раскроется истинная причина проникновения парня на инопланетный корабль, утратило всякий смысл. Не важно, чем все кончится и кончится ли вообще слишком ничтожна и незначительна жизнь одного Грига, или Грига и всех этих людей, или Грига и всего человечества - маленького, ограниченного скопления мыслящих таракашек, прячущихся где-то там, по не испускающим света планетам или по малюсеньким передвижным домам-корабликам...

– Чей был корабль?

– Не помню...

– С какой планеты?

– Не помню...

– А сам ты откуда?

– Не помню...

Болер внимательно посмотрел в глаза юноше. Тот не отвел взгляд и встретил вопрошающий импульс офицера с полным безразличием. Из глаз Грига на полковника Лиги все еще тоскливо смотрела бездна. Болер знал этот взгляд.

– Сколько дней в космосе?
– только спросил он. Григ задумался. Сколько? Должно быть, восемь Ему сказали - восемь. Но сколько на самом деле.

– Не знаешь?
– заключил офицер и кивнул, - Ну что, господа, - Болер повернулся спиной к Григу.
– Предлагаю оставить парня отдыхать и вернуться к своим обязанностям.

– Здесь пока командую я, - напомнил капитан.
– Что значит "оставить"? Мы ведь ничего не добились.

– И не добьетесь. Можете мне поверить - я знаю, что говорю. Парню нужен долгий и серьезный отдых. Рекомендую оставить его в покое.

– Оставить здесь, в ангаре? Болер пожал плечами:

– Вы же тут командуете. Оставляйте где хотите. Есть же у вас свободные каюты?