— Но ты же сказал…, - Джои вытащил пистолет из кобуры.

— Да черт с этим сопляком. Он уже никуда не денется. А нам уже пора выбираться отсюда. — Мартель взмахнул рукой с заграничным пистолетом. Ладно, недомерок. Давай, топай. Но только медленно и без глупостей. — Когда же я поравнялся с ним, он злорадно усмехнулся. — И то, что Сам приказал выудить из тебя кое-какую информацию, вовсе не делает тебя неприкасаемым. Я могу запросто подстрелить тебя с таким расчетом, чтобы ты сдох не сразу, а успел ещё рассказать все, что от тебя требуется.

Это было ответом на мой немой вопрос: почему я был ещё жив. Что ж, все указывало на то, что предстоящий день обещал быть долгим и богатым на события. Джои тем временем уже вышел на улицу. Я медленно шел по коридору, направляясь к двери.

— Что, Владимир, все веселишься? — сказал я, не поворачивая головы.

В ответ он лишь усмехнулся.

— А что, роль американского гангстера мне вполне удается, не так ли, Эрик?

— Только заграничная «пушка» малость портит картину.

— Вовсе нет. Даже наоборот, в кругах знающих людей это даже считается особым шиком. А ты, наверное, новенький. Что-то я не помню твоего досье, а у меня хорошая память.

Я мог бы ответить ему, что это все оттого, что он не удосужился сунуть нос в архив ни сейчас, ни тогда, совсем давно — возможно, у них могли сохраниться какие-то материалы на меня ещё с войны, хотя тогда наши страны вроде бы считались союзницами — но это было не самое подходящее место и время для того, чтобы козырять перед ним своим большим и разносторонним опытом.

— А вот я твое помню хорошо, — заметил я.

— Вот и хорошо, — отозвался он. — Тогда тебе, наверное, должно быть известно, что со мной лучше не шутить. Так что никаких лишних движений. И никаких разговоров с моим обезьяноподобным напарником. А если только вздумаешь сыграть на его патриотических чувствах и выставить меня перед ним вражеским шпионом…

— А разве у него есть чувства — патриотические или какие-либо еще? Что-то я этого не заметил.

— Ты несправедлив к нему. Я просто-таки уверен, что Джои крайне сентиментален и питает самые нежные чувства к своей родине. Но если ты только попытаешься заговорить с ним, то мне придется пристрелить тебя, даже если это будет означать, что мерзкий и тупой мистер Фредерикс уже никогда не разыщет свою прелестницу-дочку. Кстати, где она?

— В надежном месте.

Мартель рассмаялся.

— Вот оно как. Что ж, Эрик, у нас впереди ещё достаточно времени. А заодно будет чем заняться, чтобы ожидание не казалось слишком долгим и утомительным. Так что, ещё поговорим.

Проходя мимо распахнутой двери в гостиную, я заглянул в комнату, где на полу у камина лежал юный Логан. Что ж, мне приходилось оставлять раненых друзей и куда в более худших условиях. Он, кажется, ещё дышал. Тут не угадаешь. Один человек может умереть от загноившегося заусенца, а другой выжить, получив очередь из пулемета, которой, как казалось, запросто можно было бы завалить носорога.

Когда мы вышли из дома, Джои и Бет уже дожидались нас, стоя у большого «крайслера»-седана, показавшегося мне очень знакомым. Это была та же самая машина, на которой я накануне был доставлен к Фредериксу.

— Она сядет за руль, — распорядился Мартель, кивком головы указывая на Бет. — Надеюсь, герцогиня, вы знаете дорогу к хижине Бакмана? — Теперь он снова был Фенном. — Вот и славно. Отвезете нас туда… Джои, ты это, приглядывай за ней. А мы с недомерком устроимся на заднем сиденье.

Со двора ранчо мы выехали уже засветло, когда в небе над горами занимался серенький рассвет. Я подумал о том, что ровно двавдцать четыре часа тому назад я стоял на вершине холма посреди пустыни и наблюдал в бинокль за собакой, гнавшейся за кроликом. Теперь пес был мыртв, его хозяйка ненавидела меня, а сам я должен был встретить восход солнца уже совсем в другом месте, ожидая, когда один человек будет пойман другими людьми. Состав действующих лист изменился, но вот сценарий, похоже, остался прежним. Я слышал, как Мартель тихонько засмеялся, очевидно, вспомнив что-то смешное.

— А вообще, этот Герцог ещё тот фрукт, — проговорил он, снова входя в роль Фенна. — Невозмутим и хладнокровен, как удав, уж этого у него не отнимешь. Фредерикс рассказал мне один случай; а ему, в свою очередь, поведал об этом один из стукачей, своими глазами видевший, как Герцог провозил «дурь» через границу, когда ещё занимался этим на постоянной основе. Его крутую «тачку» тормознули на таможне и вежливо поинтересовались, имеются ли у него предметы, подлежащие декларированию. «Ну да, конечно, — говорит Герцог, — две кварты текилы и галлон рома». «Извините, сэр, — продолжает развивать свою мысль этот придурок из таможни, — но вы имеете право провезти через границу лишь один галлон алкогольных напитков; мы вынуждены предложить вам отвезти избыток назад и вернуть продавцу или же вылить его здесь». «Что ж, приятель, жалко, конечно, но ничего не поделаешь — закон есть закон», — горестно вздыхает Герцог, после чего выходит из машины, открывает багажник, и непринужденно выливает текилу на землю — все это время стоя перед раскрытым багажником, в котором лежит запасное, под завязку набитое героином! У стукача при виде этой сцены от страха едва крыша не поехала, но Герцог и бровью не повел. Затем он закрыл багажник, забрался обратно в свою крутую «тачку» и спокойно уехал, не забыв сделать ручкой таможеннику на прощание.

— Он держал товар в запаске? — переспросил Джои. — Но ведь это было очень рисковано.

— Может быть и так, но ведь у него все получилось, не так ли. Хозяин сказал, что он уже гонит обратно, и прибудет на место через четыре-пять часов… Герцогиня, следите внимательней за дорогой.

— Что вы собираетесь сделать с ним? — чуть слышно спросила Бет.

— Ваше дело, о, несравненная, вести машину, — сказал Мартель. — И вообще, разве вы не знаете, что на глупый вопрос можно дать лишь дурацкий ответ. А вы сейчас задали глупый вопрос, не так ли?