– Какая жестокость, - сказал Ибрайт.

– Да, - откликнулась его мать.

– В суд бы надо подать, - сказал Христиан.
– А вот и Хемфри, кажись, идет.

Вошел Хемфри.

– Ну, слыхали вы наши новости? Вижу, уж дошло до вас. А ведь вот чудно, - как кто из наших, эгдонских, в церковь пойдет, так что-нибудь неладное и случится. В последний раз Тимоти Фейруэй там был еще осенью, так это ж тот самый день, когда вы племянницы вашей брак запретили, миссис Ибрайт.

– Эта девушка, с которой так жестоко поступили, смогла сама дойти до дому?
– спросил Клайм.

– Говорят, ей потом получшало и, пошла себе спокойненько домой. Ну, вот я вам все рассказал, пора мне и ко дворам.

– И мне, - сказал Хемфри.
– Теперь узнаем, есть ли правда в том, что люди про нее говорят.

Когда они вышли на пустошь, Клайм сдержанно сказал матери:

– Ну, как вы теперь считаете - что мне еще рано становиться учителем?

– Это правильно, чтоб были учителя и миссионеры и тому подобные люди, ответила она.
– Но правильно также, чтобы я старалась поднять тебя из этой жизни к чему-то лучшему и чтобы ты не возвращался в нее опять, как будто мною ничего не было сделано.

Попозже днем зашел торфяник Сэм.

– Я пришел запять у вас кое-что, миссис Ибрайт. Слыхали, наверно, что случилось с нашей красоткой с холма?

– Да, Сэм, уж человек шесть нам рассказали.

– Красоткой?
– переспросил Клайм.

– Да она ничего себе, похаять нельзя, - отвечал Сэм.
– У нас и то все говорят, - это, мол, диво, что такая женщина вздумала тут поселиться.

– Она темная или белокурая?

– Вот поди ж ты, я раз двадцать ее видел, а этого не запомнил.

– Темнее, чем Тамзин, - обронила миссис Ибрайт.

– И ничто ей не мило и ничем заняться не хочет.

– Она, значит, меланхолик?

– Все бродит одна, а с нашими ни с кем не дружит.

– Может быть, эта молодая девица склонна к приключеньям?

– Вот уж не знаю, не слыхал.

– Участвует иной раз с молодыми парнями в их играх, чтобы развеять скуку?

– Нет.

– Например, в святочных представлениях?

– Да нет же. У нее замашки совсем другие. По-моему, и помыслы-то ее все не здесь, с нами, а где-то невесть где, с лордами да с леди, которых ей никогда не знавать, во дворцах, которых ей больше никогда не видать.

Заметив, что Клайм как-то уж очень заинтересован этим разговором, миссис Ибрайт с некоторым беспокойством сказала Сэму:

– Вы, право, больше в ней видите, чем мы все. На мой взгляд, мисс Вэй слишком ленива, чтобы быть привлекательной. Я никогда не слыхала, чтобы она сделала что-нибудь полезное для себя или для других. С хорошими девушками все-таки не обращаются как с колдуньями, даже на Эгдоне.

– Пустяки какие, это ничего не доказывает, - сказал Ибрайт.

– Ну я, конечно, таких тонкостей не понимаю, - политично сказал Сэм, уклоняясь от возможно неприятного спора, - а что она есть, время покажет. Я ведь зачем к вам зашел, миссис Ибрайт: не одолжите ли нам веревку, самую крепкую и самую длинную, какая у вас есть? У капитана бадья в колодец сорвалась, нечем воды достать, а сегодня воскресенье, все дома, так хотим попробовать, авось вытащим. Мы уж трое вожжей связали, да не достает до дна.

Миссис Ибрайт разрешила ему взять любую веревку, какую он найдет в сарае, и Сэм отправился на поиски. Когда он потом проходил мимо двери, Клайм присоединился к нему и проводил до ворот.

– А что, эта юная колдунья еще долго пробудет в Мистовере?
– спросил он.

– Надо думать, что долго.

– Какой позор - так ее обидеть! Она, вероятно, очень страдала, больше духом, чем телом.

– А конечно, недоброе дело, да еще девушка-то какая красивая! Вам бы ее повидать, мистер Ибрайт, вы сами издалека приехали, да и вообще свет повидали, не то что мы тут, сидни.

– Как вам кажется, она согласилась бы учить детей?
– спросил Клайм.

Сэм покачал головой.

– Совсем другого сорта человек.

– Да это мне только так, сейчас в голову пришло... Конечно, надо бы повидаться с ней и поговорить, а это, кстати сказать, не так просто, наши семьи - ее и моя - не в ладах.

– Я вам скажу, как вы можете с ней повидаться, мистер Ибрайт, - сказал Сэм.
– Сегодня в шесть часов мы пойдем к ним вытаскивать бадью, а вы приходите нам помочь. Нас будет человек пять-шесть, да колодец больно глубокий, лишняя пара рук не помешает, если, конечно, вам не обидно в таком обличье им показаться. А она, уж конечно, выйдет посмотреть либо так куда пойдет.

– Я подумаю, - сказал Ибрайт, и они расстались.

Он много думал об этом, но в тот день больше ни слова не было сказано в их доме о Юстасии. И для него оставался нерешенным вопрос, была ли эта романтическая жертва суеверий и меланхолический комедиант, с которым он беседовал в лунном свете, одним и тем же лицом или нет.

День был хороший, и Клайм около часу гулял с матерью по вереску. Поднявшись на высокий гребень, который отделял долину Блумс-Энда от соседней, они постояли немного, глядя по сторонам. В одном направлении в низине на самом краю пустоши виднелась гостиница "Молчаливая женщина", в другом поднимался в отдалении Мистоверский холм.