– Отдать дискету недолго...

– Но ведь он без машины. Он обещал и вернется. Непременно, малышка...

Рената заплакала:

– Он не должен был так поступать!..

Гроссман вздохнул:

– Я слишком поздно понял, как он любил... любит тебя...

– Я тоже. Ты не веришь, но я - тоже...

– Поэтому он вернется. Все будет в порядке...

Прошло еще несколько минут. Девушка не выдержала:

– Заводи! Поехали в город, найдем его.

– С ума сошла?

– Заводи! Он ранен, ему нельзя долго быть на ногах! Если ты не заведешь, я... я пешком пойду туда!

Ник закоротил провода, но закашлявший джип не завелся. Второй, третий раз... нервы Гроссмана не выдержали:

– Кляча проклятая!
– крикнул он и что есть сил ударил по рулю. "Чероки" издал короткий, резко оборвавшийся сигнал, как будто вскрикнул от боли, но все равно не завелся.

– Не говори так о нем!.. Он спасал нам жизнь...
– Рената приложила лоб к панели управления: - Ну, пожалуйста, малыш! Пожалуйста!

Джип наотрез отказывался выполнить последний долг.

***************************************************************************

– Ну, всё! Не уйдешь теперь!
– Рушинский загнал противника в угол: "пакостник" обнаружил себя после похищения очередного фрагмента фрески.

– Вить, японцы приехали, - Саблинов, собиравшийся улетать с этими самыми японцами после встречи, застегнул папку и посмотрел в сторону Виктора Николаевича.

– Хорошо!
– отмахнулся Рушинский.
– Подождут.

Станислав Антонович покачал головой, но ничего не сказал: они с Константином снисходительно относились к слабостям компаньона.

"Пакостник" яростно отбивался: последнюю жизнь он хотел продать недешево.

– А если так?
– Рушинский бросил в него виртуальный стилет.

"Пакостник" припал на одно колено и, не выпуская кусок камня с фрагментом рисунка, потащился в сторону спасительного тоннеля.

– Брось, а то уронишь!
– засмеялся Виктор Николаевич, отбирая у него последнюю жизнь: - Стас! Смотри!

– Вить!
– Саблинов взглянул на часы.

Умирая, враг растворился в тоннеле, и табло показало, что жизненных сил и оружия у него - ноль.

– Как я его! Иду, иду!..

***************************************************************************

Видя, что машина не заведется, Рената раскрыла дверцу и выпрыгнула.

– Куда?!
– крикнул Ник.

Она бежала сломя голову, бежала вдоль обочины, в направлении покрытого туманом города. Бежала так быстро, что длинноногий Ник с трудом настигал ее.

Орел тяжело снялся со своего наблюдательного поста и понес свое тело в сторону поля, вслед за жаворонком, отбившимся от стайки и подлетевшим слишком близко к опасному рубежу.

Гроссман схватил Ренату. Она брыкалась у него в руках и рыдала.

Жаворонок стремительно улетал от орла.

– Пусти меня! Пусти ме...
– тут она странно, неестественно вздрогнула.

Жаворонок несся в их сторону, как за спасением. Это было последнее, что видела девушка.

– Бо...же...
– выдавила она, и на губах ее выступила кровь. Тело напряглось и расслабилось, и так -несколько раз, помимо её воли. Глаза широко раскрылись, но она уже ничего ими не могла увидеть: тень застила их.

Николай выхватил платок и попытался всунуть его между зубов Ренаты, но все напрасно. Сжав челюсти, она захрипела и забилась, как в конвульсиях. Позвоночник затрещал.

– Малышка! Маленькая!!!
– Гроссман прижал ее к себе.

Стиснутые зубы внезапно раздвинулись. Изо рта девушки, ударив Николая в щеку, выплеснулась кровавая пена. Тело вытянулось, глаза потеряли выражение.

Жаворонок, рвавшийся к ним, был отрезан хищником и спикировал в сторону для разворота. Узкие крылышки трепетали.

Николай разорвал блузку Ренаты и приложил ухо к ее груди. Сердце не билось, пульса не было. Глаза, бесцветные и прозрачные, смотрели в никуда - в вечность, зрачки стекленели. Блестящие рыжие волосы путались в грязной траве, с приоткрытых губ стекала кровь. Гроссману показалось, что из девушки что-то выдернули, такой она вдруг стала невесомой и опустошенной.

Ник положил ее на землю, до боли зажмурил веки и, вцепившись в волосы, потянул их.

– Господи!
– забормотал он.
– Верни ее, господи! Я никогда не буду такой сволочью, как раньше, только верни ее!