– Хворала ты?
– тихо спросил Илья.

– Не-ет, - ответила она.
– Я совсем здоровая... это он меня отделал...

Её протяжные, негромкие слова звучали, как стоны, оскаленные зубы придавали лицу что-то рыбье...

Гаврик, стоя около Маши, смотрел на неё, сжав губы, с боязнью в глазах.

– Иди, спи!
– сказал ему Лунёв.

Мальчик ушёл в магазин, повозился там с минуту, и потом из-за косяка двери высунулась его голова.

Маша сидела неподвижно, только глаза её, тяжело вращаясь в орбитах, передвигались с предмета на предмет. Лунёв наливал ей чай, смотрел на неё и не мог ни о чём спросить подругу.

– Очень он мучает меня...
– заговорила она. Губы у ней вздрогнули и глаза закрылись на секунду. А когда она открыла их, - из-под ресниц выкатились большие, тяжёлые слёзы.

– Не плачь...
– сказал Илья, отвернувшись от неё.
– Ты лучше... пей чай... и рассказывай мне всё... легче будет...

– Боюсь - придёт он...
– покачав головой, сказала Маша.

– Ты ушла от него?..

– Да-а... Я уж четвёртый раз... Когда не могу больше терпеть... убегаю... Прошлый раз я в колодец было хотела... а он поймал... и так бил, так мучил...

Глаза у неё стали огромные от ужаса, нижняя челюсть задрожала.

– Ноги он мне всё ломает...

– Эх!
– воскликнул Илья.
– Да - что же ты? В полицию заяви... истязует! За это в острог сажают...

– Н-ну-у, он сам и судья, - безнадёжно сказала Маша.

– Хренов? Какой он судья, - что ты?

– Уж я знаю! Он в суде недавно сидел две недели кряду... всё судил... Приходил оттуда злой, голодный... Взял да щипцами самоварными грудь мне ущемил и вертит и крутит... гляди-ка!

Она дрожащими пальцами расстегнула платье и показала Илье маленькие дряблые груди, покрытые тёмными пятнами, точно изжёванные.

– Застегнись, - угрюмо сказал Илья. Ему было неприятно видеть это избитое, жалкое тело и не верилось, что пред ним сидит подруга детских дней, славная девочка Маша. А она, обнажив плечо, говорила ровным голосом:

– А плечи-то как исколотил! И всю как есть... живот исщипал весь, волосы подмышками выщипал...

– Да за что?
– спросил Лунёв.

– Говорит - ты меня не любишь? И щиплет...

– Может, ты... не девушка уж была, как за него вышла?

– Ну-у, как же это? С тобой да с Яшей жила я... никто меня не трогал никогда... Да и теперь я... к тому неспособна... больно мне и противно... тошнит всегда...

– Молчи, Маша, - тихонько попросил её Илья. Она замолчала и снова окаменела, сидя на стуле с обнажённой грудью.

Илья взглянул из-за самовара на её худое, избитое тело и повторил:

– Застегнись...

– Мне тебя не стыдно, - беззвучно ответила она, застёгивая кофту дрожащими пальцами.

Стало тихо. Потом из магазина донеслись громкие всхлипыванья. Илья встал, подошёл к двери и притворил её, сказав угрюмо:

– Перестань, Гаврюшка...

– Это - мальчик?
– спросила Маша.
– Он - что?

– Плачет...

– Боится?

– Н-нет... жалеет, должно быть.

– Кого?

– Тебя...

– Ишь какой, - равнодушно сказала Маша, её безжизненное лицо осталось неподвижным. Потом она стала пить чай, а руки у неё тряслись, блюдечко стучало о зубы её. Илья смотрел на неё из-за самовара и не знал - жалко ему Машу или не жалко?

– Что ты будешь делать?
– спросил он после долгого молчания.

– Не знаю, - ответила она и вздохнула.
– Что мне делать?..

– Жаловаться надо, - решительно сказал Лунёв.

– Он и ту жену тоже так...
– заговорила Маша.
– За косу к кровати привязывал и щипал... всё так же... Спала я, вдруг стало больно мне... проснулась и кричу. А это он зажёг спичку да на живот мне и положил...

Лунёв вскочил со стула и громко, с бешенством заговорил о том, что она должна завтра же идти в полицию, показать там все свои синяки и требовать, чтоб мужа её судили. Она же, слушая его речь, беспокойно задвигалась на стуле и, пугливо озираясь, сказала:

– Ты не кричи, пожалуйста! Услышат...

Его слова только пугали её. Он понял это.

– Ну ладно, - сказал он, снова усаживаясь на стул.
– Я сам возьмусь за это... Ты, Машутка, ночуешь у меня. Ляжешь на моей постели... а я в магазин уйду...

– Мне бы лечь... устала я...

Он молча отодвинул стол от кровати; Маша свалилась на неё, попробовала завернуться в одеяло, но не сумела и тихонько улыбнулась, говоря:

– Смешная я какая... ровно пьяная...

Илья бросил на неё одеяло, поправил подушку под головой её и хотел уйти в магазин, но она беспокойно заговорила: