Лидия. Не очень... Но среди других...

Богаевская. Груб он... резок... Ну, дай бог счастья тебе...

Лидия. О, тетя... если я захочу, я сама возьму...

Богаевская (тихо). Вот они идут...

Лидия (пожимая плечами). Зачем же шептать?

(Идут Анна, Надежда, Черкун.)

Богаевская. Здравствуйте, Анна Федоровна... Вот как приятно для меня: день моего рождения, и вы приехали...

Анна (нервно оживлена). Поздравляю вас... Здравствуйте, Лидия Павловна. (Лидия подает руку, молча улыбаясь.) Так странно мне - я жила это время почти одна, в глухом деревенском углу, в тишине... и вот теперь попала прямо в этот шум... даже голова кружится!..

Черкун (хмуро). Ты бы отдохнула...

Анна. Потом... А где же Катя?

Надежда (Лидии). Какая Анна Федоровна миленькая стала, - смотрите-ка!

Лидия. Она всегда была такой красивой... мне кажется...

Катя (бежит). Приехала! Ай, как хорошо... как я рада, милая... приехала! Как похудела... а глаза какие...

(Они обнимаются. Черкун хмурит брови. Надежда следит за ним и Лидией. В кустах Веселкина, Монахов.)

Анна. Какие?

Катя. Серьезные... беспокойные.

Анна. Как ты живешь, скажи?

Катя. Мне хорошо... интересно! Я все гуляю с Лукиным... отец меня грызет за это - ух как! А Лукин - он очень умный... только говорит со мной, как с девочкой... Он гораздо лучше говорит с мужиками... Пройдемся, а?

Анна (идет). Он ведь сам из простых...

(Цыганов идет. Черкун смотрит вслед жене, из-за деревьев ему улыбается рожа Монахова. Вдали стоит доктор. Лидия, напевая, чистит грушу.)

Черкун. Ты что же бросил гостей?

Цыганов. Надежда Поликарповна ушла, а вдали от нее - я чувствую себя не на своем месте...

Надежда. Как хорошо вы говорите комплименты: сразу и не поймешь даже...

Цыганов. Благодарю за комплимент:

Надежда. А вот Егор Петрович... никогда не говорит любезностей...

(Лидия идет к дому.)

Цыганов. Это мужчина дикий, невоспитанный...

Надежда. Маврикий! Что ты там нашел?

Монахов. Паука...

Надежда. Какие гадости!

Монахов. Я люблю наблюдать... занятие поучительное...

Цыганов. Чему же учит вас паук, а?

Монахов. А вот он поймал букашку и - сам-то маленький - не может сладить с ней... Посуетился около нее, к соседу побежал - помоги, дескать, съесть...

Доктор (издали, грубо и глухо). Он действует, как вы, Монахов... совсем как вы... (Идет прочь.)

Цыганов. Что такое?

Надежда. О господи... вот испугал.

Монахов. Выпил! В пьяном виде многие философствуют. (Идет туда, где скрылся доктор.)

Черкун. Удивительно грубое животное этот доктор!

Цыганов. Вы слышите, как говорит этот рыжий господин, а?

Надежда. Правду говорит... и это очень хорошо... И всегда Егор Петрович говорит прекрасно...

Цыганов. Нам придется стрелять друг в друга, Жорж, я это чувствую!.. Богиня моя, уйдемте прочь от него... он скверно действует мне на нервы... Давайте гулять по саду и говорить о любви...

Надежда (идет). А вот Егор Петрович никогда не говорит о ней...

Цыганов. Он - личность бесстрастная...

Надежда. Уж это извините... Как вы хорошо зовете его - Жорж.

(Уходят. Черкун озабоченно колотит пальцами по столу и резко насвистывает что-то. Идут Анна, Катя, Степан. Со стороны дома слышен торжествующий голос Притыкина. Ко времени, когда Анна начинает говорить о детях, у стола являются исправник, Притыкин. Гриша, шевеля губами, внимательно читает этикетки на бутылках.)

Притыкин. А я-таки наговорил словечек старому черту Редозубову, будет он меня помнить. Он боится задеть меня здесь, а я тут - свой человек! (Хохочет.)

Анна. Прошло два месяца, но, право, точно годы я прожила! Так все это страшно...

Степан. Да-с... жизнь серьезная...

Анна. Ты знаешь, Катя, - есть люди, которые с наслаждением бьют женщин... кулаками по глазам... по лицу, до крови... ногами бьют... ты понимаешь?

Катя (негромко, не сразу). Я знаю. Отец бил маму... Гришу бьет...

Анна (тоскливо). О боже... милая моя, дитя мое!

Черкун. Ты сядь... не волнуйся...

Степан. Забавно мне смотреть на вас... вы точно вчера прозрели...

Анна. Какие страшные дети есть там! Они заражены... болезнью... глаза у них тревожные, унылые, точно погребальные свечи... А матери бьют и проклинают своих детей за то, что дети родились больными... Ах, если б все люди знали, на чем построена их жизнь!

Притыкин. Мы знаем! Это вам в диковинку, а мы очень даже хорошо знаем! Народ - зверье... и становится все хуже... Еще бабы - смирнее, а мужики сплошь арестанты!