Черкун. Черт с ними... пускай блестят...

Степан (идет). Ну-с, нанял я этого Матвея Гогина, вот его паспорт...

Черкун. Не давайте: она сунет его куда-нибудь и потом будет спрашивать у меня, куда сунула... Это не очень забавно...

Степан. Ну, люди здесь! Удивительная дичь! Смотришь на них и начинаешь сомневаться в будущности России... А как подумаешь, сколько тысяч сел и городов населено такими личностями, - душой овладевает пессимизм во сто лошадиных сил...

Черкун. Пессимизм для рабочего человека - излишен, как белые перчатки. Что, каков этот Матвей?

Степан. Кажется, не очень глуп... Вот он сам идет. Я вам не нужен?

(Матвей подошел. Одет чище, чем в первом акте.)

Черкун. Нет. (Матвею). Ну-с, что скажете?

Матвей. Хочу поблагодарить вас, барин, за то, что взяли меня...

Черкун. Меня зовут Егор Петров, я так же, как и вы, крестьянин, а не барин. Благодарить нам друг друга не за что: вы будете работать, я буду платить вам деньги. А если вы вздумаете жульничать, я вас прогоню и отдам под суд... Это понятно?

Матвей. Понял. Уж постараюсь вам...

Черкун. Увидим... Идите.

Матвей (подумал, помялся). Покорно благодарю...

Черкун (взглянув на него). Все-таки?

Матвей. Чего-с?

Черкун. Ничего! Ступайте...

(Пауза.)

Анна. Как ты требовательно относишься к людям, Егор...

Черкун. Так они относились ко мне...

(Пауза.)

Анна. Тебе нравится Татьяна Николаевна?

Черкун. Ее племянница - больше.

Анна. Зачем ты дразнишь меня?

Черкун. Зачем позволяешь? Протестуй...

(На заборе показывается голова Гриши Редозубова.)

Анна (пугливо). Смотри, Егор! Смотри...

Черкун (удивлен). Вам что нужно?

Гриша (улыбаясь). Ничего. Я так... из любопытства только...

Черкун. Вы кто?

Гриша. Редозубов... сосед ваш...

Анна. Как он добродушно улыбается! Ты предложи ему, пусть идет сюда...

Черкун. Ну... идите же к нам! Познакомимся, что ли...

Гриша. Мне тут не перелезть... я - толстый...

Анна (смеясь). А вы идите через ворота...

Гриша. Мм... улицей, значит? Ладно... (Исчезает; идет Цыганов.)

Анна. Какой смешной!

Черкун. Вот тебе и развлечение.

Цыганов. Хотел уснуть и - не мог, черт побери! Летают уездные мухи джж, джж! И с размаха в стекло - бумб! Садятся на нос, щекочут...

Черкун. И, вероятно, голова болит со вчерашнего...

Цыганов. Да-а, знаешь... радушная встреча инженеров в уездном городе для меня сошла не совсем благополучно... Что такое они здесь пьют?

Черкун. Притыкин называет это зверобоем...

Цыганов. Штука высокого давления... Ты знаешь, Жорж... такая странность! У меня, видимо, начинается... отрыжка, что ли. Вдруг сегодня вспомнил эту... брюнеточка такая... как ее звали? Хористка из оперетки... она потом утопилась в Мойке... ты знал такую?

Черкун. Нет...

Цыганов (задумчиво). Маленькая... милые глазки... И вот сейчас одна муха, которой я поджег папиросой крылья, почему-то напомнила мне эту девочку... как ее имя?

Анна (смотрит по направлению к дому). Что это? Он... смотрите!

Цыганов. Галлюцинация?

Черкун. Фу, болван какой!

Гриша (в тяжелой меховой шубе). Вот и я... ф-фу! Трудно мне!

Черкун. Послушайте вы... тип! Зачем это вы так нарядились?

Гриша (улыбаясь). В шубу-то? Это меня отец выпаривает... чтобы я похудел: мне осенью в солдаты идти... так вот он жир из меня выпаривает...

Цыганов. Остроумно...

Черкун. И вы позволяете так издеваться над собой?

Гриша. Чего же? С ним много не поспоришь... дерется. Да, может, и в самом деле, если похудею, не возьмут в солдаты-то!

Черкун. Ну, вот что - снимите шубу. На вас противно смотреть. Как вам не стыдно? Над вами, наверное, девицы смеются, - подумайте! Что за уродство! Вы должны сказать отцу, что больше не хотите... носить шубу в жару, - понимаете?

Гриша. Да-а, скажи-ка ему... попробуй!

Цыганов. Послушайте, юноша: а вдруг отец сядет на вас верхом и в праздник по улице возить себя заставит?