Мастер Пирали усмехнулся.

– Ты этого Мешадибека не знаешь. А я узнал бы его шкуру, находись она хоть в дубильном чану у кожевника.
– И погрозил сыну пальцем.
– Смотри у меня! Держись от него подальше! Как придет еще раз, отойди в сторону, будь глух и нем. Пользы от него не жди!

Аслан был озадачен.

– Почему, отец?

– И ты еще спрашиваешь? Кто, как не он, кричал во время забастовки, что владельцы промыслов, фабрик и заводов грабят рабочих? Давайте, мол, объединимся против них, создадим рабочую партию1 Хорошо, что я тогда взялся за ум и не записался в ту компанию, а то гнил бы сейчас где-нибудь в тюрьме или на каторге, как многие другие, У-у-у!... Это известный подстрекатель! Он и родного дядю не пожалеет. И родной дядя ему нипочем! Вот и опять, наверно, вздумал мутить народ, хочет поднять рабочих на хозяев, сбивает людей с верного пути. Ты скажи своим товарищам, чтобы держали ухо востро, не доверяли ни одному его слову, а то разгневают Рахимбека и лишатся последнего куска хлеба! Теперь работу найти не легко...

Слова отца вначале сильно напугали Аслана. Он понимал, что Рахимбеку и в самом деле ничего не стоит выкинуть на улицу непокорных ему людей и они тогда будут обречены на голод. Но на заводе среди большинства рабочих он не замечал ни страха, ни тревоги. Даже Байрам, который еще недавно покорно твердил: "Рахимбек прекрасный человек, да хранит аллах его детей", теперь начал высказываться в другом духе:

– Нам не выплачивали даже половины того, что следует, а мы и не понимали этого...

Робкие выражения недовольства постепенно сменялись частыми и громкими возражениями против рабских условий труда:

– Всюду и везде рабочие требуют и добиваются своего. А мы что? До каких пор мы будем нести непосильную ношу и молчать? Что мы, набрали в рот воды?

Сосед Байрама по верстаку, пожилой слесарь, заявил, что и Мешадибек заодно со своим дядей:

– Не слыхали разве, как он расхваливал Рахимбека? Что ни слово восторг. "Мой дядя прекрасный человек..." - передразнил он Азизбекова.

– Ну и ну!
– не выдержал Байрам и, вытирая пот со лба, добавил: Здорово же ты понял его!

– Ну, а что? Что же надо было понять?

– Многое. Ну, подумай: зачем бы хозяин стал поносить своего племянника, будь он заодно с ним? Рахимбек проклинает чуть ли не всю родню Мешадибека вплоть до седьмого колена!

Байрам тревожно оглянулся: нет ли поблизости того рабочего, который доносил хозяину все, о чем здесь говорили? Затем продолжал вполголоса:

– Я тоже вначале думал, что Мешадибек хитрит... но оказывается, он любит мастеровых, простых людей, жалеет... Не то, что наш хозяин...

.Улучив минуту, Аслан принялся передавать рабочим то, что слышал о Мешадибеке от отца. Но те пропусти ти слова ученика мимо ушей. И без того для всех уже становилась ясной ирония, которую вкладывал Мешадибек в похвалу: "Мой дядя хороший человек".

– Хороший человек!
– усмехнулся один из рабочих.
– Да разве бывает хороший хозяин? Змея, черная, она или белая, - все равно змея, будь она проклята! Незадолго до обеденного перерыва на заводе появился Рахимбек. Он решил предупредить возможные беспорядки и поговорить не с отдельными людьми, а сразу со всеми.

– Мой племянник, которого вы знаете, говорит очень красиво. Но не верьте ему, он наш общий враг - и мой и ваш! Не дай бог попасть вам ему на удочку. Погубите себя и будете несчастными на всю жизнь. Вон стоит Байрам, Рахимбек показал пухлой, с коротенькими пальцами рукой на слесаря.
– Чем он мне нравится? Тем, что у него есть совесть, что он болеет душой за дело. Если хоть завтра он зайдет ко мне и скажет: "Хозяин, тяжело мне, нужда одолела, помоги!" - я буду сукиным сыном, если пожалею денег. Так зачем же сеять раздор между нами? Этот завод не мой, а ваш, наш общий. Вы думаете, я гонюсь за наживой? Клянусь отсеченной рукой святого хазрата Аббаса, мне гораздо выгоднее и спокойнее было бы закрыть завод и повесить на воротах увесистый замок. Но почему я этого не делаю? Потому, что приходится думать и о вас. Где, как не здесь, вы добываете свой кусок хлеба? Так ли я говорю, душа моя?
– И он снова повернулся к Байраму.

Аслан, как и другие рабочие, устремил взгляд на Байрама. Все молча ждали ответа. Рахимбек знал, что Байрама любят в цехе, и именно от него хотел слышать подтверждение своих слов. Но Байрам молчал, опустив голову. В словах хозяина он чуял непонятные ему хитрость и коварство.

– Чего же молчишь, душа моя? Или я говорю неправду?

Но Байрам попрежнему молчал. Бек был смущен. Пытаясь скрыть досаду, он задал еще один вопрос:

– Помнишь, когда я принимал тебя на работу, я сказал: будешь работать по совести - прибавлю жалованье? Прибавил или нет?

– Бек, - наконец откликнулся Байрам и с опущенной головой медленно подошел к хозяину, - воля ваша, можете сегодня же выкинуть меня с завода, но поскольку вы спрашиваете, я буду отвечать...

– Говори, отчего не сказать? Был ли когда случай, чтобы я запрещал говорить?

Байрам потрогал зачем-то свои пышные усы и провел рукой по выбритым щекам.

Аслан подался ближе к Байраму, чтобы не проронить ни слова из того, что он скажет.

– Не думайте, бек, - сказал слесарь, - что я неблагодарный. Никогда в жизни я не забуду человека, который когда-либо сделал мне добро. Ты правду сказал, бек, что прибавил мне жалованье, но...