Теперь, когда Мешади с дипломом инженера в кармане окончательно вернулся в Баку, был уже 1907 год. Революция шла на убыль. Царь разогнал вторую Государственную думу, члены социал-демократической думской фракции были арестованы и сосланы в Сибирь.

Азизбеков отчетливо представлял себе всю сложность политической обстановки. Довольно сильным влиянием на рабочих еще пользовались те "умеренные", кто сводил классовую борьбу пролетариата к вымаливанию мелких подачек - пресловутого бешкеша - у промышленников. Обнаглевшие меньшевики вели себя вызывающе и лезли в драку, в бесконечные споры с большевиками. Ловили рыбку в мутной воде и националисты всех мастей.

Азизбеков предчувствовал приближение серьезных столкновений с политическими противниками. Назревали события, которые могли привести к большим осложнениям, если во-время не окажется твердой направляющей руки. Большевикам нужен был волевой человек, боевой и опытный партийный руководитель, способный собрать воедино сохранившиеся после отступления революции силы, способный указать путь к дальнейшей борьбе и грядущим победам.

Есть ли такой руководитель в Баку? Азизбеков этого еще не знал,

Первые дни Азизбеков провел с семьей, с родственниками присматривался, прислушивался, выяснял условия работы по специальности.

Положение самого Азизбекова было очень трудным и требовало от него умного и тонкого поведения.

Городская газета посвятила несколько строк приезду - "нашего соотечественника инженера господина Азизбекова". Многочисленная родня, мало интересовавшаяся - политическими взглядами Мешадибека, гордилась тем, что сирота, обманутый богатым дядей Рахимбеком, все же вышел в люди. Двоюродный брат Рашид, безалаберный, но добрый человек, готов был для Мешади на все. Азербайджанские интеллигенты видели в Азизбекове просвященного человека, который много сможет сделать для культуры своего народа. Даже миллионерам нефтяникам.-льстило, что азербайджанский юноша получил образование в Петербурге.

Казалось, судьба уготовила для Азизбекова легкий путь, по которому он мог прийти к богатству и почету.

Но совсем другое было на уме у молодого инженера.

Общественное положение "господина инженера Азизбекова" могло пригодиться ему для более тщательной конспирации. Теперь трудно было распознать, кто друг, а кто враг. Вчерашние единомышленники становились врагами. Малейшая оплошность - и можно было угодить в лапы охранки. Гнилые либералы, болтуны и истерики, примкнувшие к революции в годы подъема, становились теперь на путь измены и предательства. Шло резкое размежевание на большевиков и меньшевиков.

Раньше всего нужно было связаться с большевистской партийной организацией и найти товарищей. Азизбекову повезло. Он вышел побродить по городу. И вдруг - о счастье!
– среди пестрой толпы, на улице, он встретил старого друга - рабочего-большевика, с которым работал когда-то на Баиловской электростанции.

Они сердечно поздоровались.

– Мешади! Из Петербурга? Закончил ученье?

– Да, Ваня, я теперь "господин инженер", - улыбнулся Азизбеков.

Они свернули с людной улицы в тихий, пустынный переулочек. И сразу же Ваня сообщил радостное известие:

– Коба здесь!

– Сталин?

– Да, он.

Глаза у Азизбекова вспыхнули. Казалось, что искра надежды, теплившаяся у него в груди, разгорелась в пламя. Одного этого известия было достаточно, чтобы он почувствовал себя полным сил.

В бакинской организации хорошо знали влияние и авторитет Сталина. В 1904 году, приехав ненадолго из Тифлиса по поручению Кавказского союзного комитета РСДРП, он разгромил меньшевистский бакинский комитет и, став во главе большевистской организации, обеспечил полную победу над меньшевиками. В том же году он вторично приезжал в Баку, для усиления кампании за созыв третьего съезда партии и для руководства подготовляющейся всеобщей стачкой. Выступал он под революционной кличкой "Коба", по имени смелого горца из повести грузинского писателя-классика Александра Казбеги.

– Стало быть, Коба приехал!
– радостно повторил Мешадибек и заволновался: - Наверно, не знает, что я вернулся из Петербурга, иначе дал бы знать, послал бы за мной...

И Азизбеков заторопился.

– Постой, куда же ты? Коба приехал надолго. Прямо из Лондона, с партийного съезда.

Азизбеков продолжал взволнованно:

– Где его можно сейчас застать?

– Сейчас ты его не найдешь. Знаешь характер Кобы? Он не сидит на месте. Но вот сегодня вечером он будет на заводе Шибаева. Меньшевики усиленно готовятся к схватке. Ох, и досталось же им вчера от наших! Были предложены две резолюции. Триста из четырехсот человек присутствующих подали голос за наших. Вот меньшевики и беснуются. Но Коба все еще недоволен. Сказал, что ни один рабочий голос не должен достаться меньшевикам. Я обязательно наведаюсь к Шибаеву.

Друзья расстались.

Азизбеков с нетерпением дожидался вечера. Ему не раз приходилось бывать на заводе Шибаева. Меньшевики пользовались там серьезным влиянием на рабочую массу.

"Удастся ли нам вырвать рабочих из сетей меньшевиков?
– тревожась, спрашивал он себя.
– Меньшевизм пустил там глубокие корни".

На собрании присутствовало более пятисот человек. Часто смахивая со лба длинные пряди темных волос, Коба рассказывал о Лондонском съезде, на котором был делегатом.