Сусанна молча слушала отца.

– Поступай, как хочешь, - повторил отец, - но так, чтобы обошлось без пролития крови между нашими армянами и азербайджанцами. Хорошо, если убьют только меня. Я безропотно приму смерть. Но могут погибнуть другие...

Во время последнего свидания Сусанна передала Рашиду свой разговор с отцом.

– Вот сейчас мы видим, что бедность не помеха возвышенным человеческим чувствам и побуждениям, - задумчиво произнес Рашид.
– Твой отец благородный человек...

Грустно склонив голову и бессильно опустив руки, Сусанна слушала его, прислонившись к глухой глиняной стене. На безлюдной улице было тихо. Молочно-белый свет луны пробивался сквозь ароматную листву фисташкового дерева и покрыл мелкими бликами платье Сусанны. Рашид стоял так близко, что чувствовал дыхание девушки и ощущал теплоту ее тела. Сусанна торопилась домой, но боялась обидеть своей поспешностью Рашида. Все равно: будь, что будет!

Сусанна тихо сказала:

– Откажись от меня, Рашид, позабудь меня. Лучше мне навсегда остаться в родительском доме, чем допустить, чтобы из-за нас пролилась кровь.

– Убьют только меня, - проговорил Рашид.
– Виноват во всем один я. Это я нанес оскорбление родным невесты...

Сусанна не в силах была выговорить ни слова.

– Дорогая, не бойся!
– горячо и порывисто схватил ее за руки Рашид. Не бойся за меня!

Но эти слова не утешили Сусанну. Она глубже Рашида чувствовала и яснее представляла себе, к чему может привести эта любовь.

Об этой печальной встрече Рашид рассказал двоюродному брату.

Мешади задумчиво покачал головой.

– Напрасно дядя пытается разлучить вас. В народе говорят: "Что полюбилось сердцу, то и красиво". Армянка, ли она, или мусульманка - какая разница? Пожалуй, я поговорил бы с твоими родителями, постарался бы растолковать им... Но дело не только в них. Братья твоей невесты - очень опасные люди, ярые националисты, фанатики. Они могут убить и тебя и Сусанну. И кто знает, может быть, это повлечет за собой новую армяно-мусульманскую резню! Любой наш промах на руку врагам.

Рашид долго думал над этими словами двоюродного брата.

– Ты прав, - наконец сказал он.
– Я никогда не пойду на то, чтобы из-за меня невинная кровь снова, обагрила улицы Баку.

– Наберись терпения...

Рашид терпеливо ждал. Через мать он передал отцу:

– Я могу помириться с ним только на таких условиях: пусть попросит прощения у Мешади и оставит в покое еемью Айказа.

– А твоя невеста?
– спросила заплаканная мать.

– До нее мне дела нет. Пусть выходит замуж за кого ей угодно.

Вот почему Рахимбек, испуганный упорством сына, пошел скрепя сердце к племяннику и, не застав его дома, отправился прямо к Рашиду.

Рашид сидел в спальне у окна и следил за улицей. Собравшиеся еще с вечерними сумерками Мешадибек и его друзья горячо спорили в гостиной. Рашид не знал, о чем они там толкуют, и даже не прислушивался к обрывкам фраз, долетавших до его слуха.

Неожиданно со стуком открылась дверь.

Вздрогнув, Рашид поднял голову и, увидев на пороге отца, мигом вскочил с места. В ту же минуту он опустил глаза и, желая показать, что не намерен вести какие бы то ни было переговоры, хмуро отвернулся. Он жалел теперь только о том, что черный ход остался незапертым. Как же это он раньше не позаботился закрыть эти двери!

Рахимбек объяснил дурное настроение сына и холодный прием, оказанный им, ссорой, которая вот уже сколько времени продолжалась между ними. Старик был уверен, что стоит ему только сказать: "Ладно, Рашид, я помирюсь с Мешадибеком и не буду трогать Айказа", - как Рашид перестанет сердиться и лицо его просияет.

– Сын мой, - начал Рахимбек вкрадчиво, - я уж решил уступить тебе во всем... Вот только что я был у Мешадибека, но не застал его дома. Ты не знаешь, где он?

Рашид молчал. Чтобы заставить отца поскорее уйти, он стоял, повернувшись к нему спиной.

– Ну что же тебе, сынок, надо от меня?
– продолжал Рахимбек так же ласково.
– В угоду тебе я сам, ты видишь, пошел к Мешадибеку. Твоя мать просто доводит меня до отчаяния. День и ночь плачет. У меня не камень в груди, а сердце. Ты досадуешь, что я обидел Мешади. Может быть, ты прав, я действительно обидел его в споре. Не надо было доводить до этого. Он и так обижен судьбой - остался с детства без отца. Но, клянусь аллахом, я желаю ему только добра и счастья. Хочешь, хоть сейчас отведи меня к нему. При тебе же я признаю свою вину, и мы помиримся. Что же касается Айказа, то ты сам наверно, не захочешь, чтобы я, в мои годы, пошел на поклон к какому-то нищему армянину. Мешадибек - это еще куда ни шло, это свой человек. Он мне как родной сын. Согласись он, я давно бы взял его к себе на завод управляющим. Лучше платить ему, чем чужим людям... Казалось, что старик вот-вот расплачется.