Замороженные тела тоже стоили денег, но возиться с ними было себе дороже. Поэтому их маркировали как собственность султана, после чего отправили в общую кучу на орбите - ждать покупателя. Так Анна-Мария оказалась на корабле Кралевского.

Внятных документов на неё не было, поэтому в ведомости был указан только пол, приблизительный возраст и пометка "белая раса, европеоидная внешность". Оскар заинтересовался именно этим: покойница Айша всеми правдами и неправдами мешала ему размораживать белых куколок.

Когда же он увидел тело девочки - хрупкая белокурая красавица, похожая на маленькую принцессу, казалось, спала, кротко улыбаясь - то почувствовал нечто вроде душевного волнения.

*

– Ну чего ты хочешь, моя сладенькая?

– Я тебе сто раз говорила - не называй меня "сладенькой". Я этого терпеть не могу. И вообще, мне скучно.

– Иди ко мне.

– Я же сказала: мне скучно! Я не хочу трахаться. Мне надоело. Каждый раз одно и то же. Будешь на мне лежать и сопеть. И слюнявить меня своими противными губами.

– Крошка, я ведь могу и рассердиться...

– И что ты сделаешь? Убьёшь меня и съешь? Или снова заморозишь? Лучше уж помолчи.

Оскар в который раз признался себе, что проклятая девчонка права: он и в самом деле не мог с ней ничего сделать. Ни-че-го. И маленькая чертовка об этом прекрасно знала. Однажды он попытался было её наказать... да какое наказать - просто отшлёпал по попе. Пигалица сначала ужасно разрыдалась, а потом неделю не подпускала его к себе. С тех пор он зарёкся трогать её и пальцем.

При этом Кралевский отлично понимал, что с ним происходит. Это была глупая, безнадёжная, отчаянная влюблённость, на которую он считал себя совершенно неспособным. Увы, эта болезнь время от времени поражала и великих владык. Плохо было то, что его юная возлюбленная это тоже понимала, и вертела им как хотела.

– Мне надоело жить на этом корабле.

Кралевский вздрогнул. Ну вот, опять она за своё. В последнее время эти разговоры стали просто невыносимы.

– Милая, мы ничего не можем сделать. Корабль повреждён, и я не знаю, что в нём сломалось. Он больше никуда не полетит.

– Надо связаться с какой-нибудь планетой. У тебя же есть выход в сеть, я знаю.

– Откуда ты знаешь?
– Оскар прикусил язык, сообразив, что выдал себя. Впрочем, уже не в первый раз: в обществе Анны-Марии он вообще сильно глупел.

– Ну ты же сам говоришь, - отплатила ему девчонка.
– Значит, есть. Свяжись с какой-нибудь планетой. Нас всех спасут, и мы улетим отсюда.

– Я не хочу, чтобы нас спасали, моя крошечная, - Кралевский ненавидел себя за это пошлое сюсюканье, но удержаться от него не было никаких сил: он каждый раз сбивался на этот тон, - ведь тогда я потеряю тебя. Ты ведь не останешься со мной, я же знаю.

– Я не хочу здесь жить!
– девочка капризно топнула ножкой.
– Не хочу! И никто не хочет! Все говорят, что ты нас тут запер и кормишь хлебом из какашек! И ещё вы едите людей!

– Ну ты-то не ешь какашек, - попытался было защититься Оскар. Щадя чувства любимой, он выделял на её питание остатки продуктов из корабельных запасов: там ещё оставалось немного овощей и говядины.

– Ещё чего, чтобы я ела какашки! Ты просто... просто... ты просто зверь! Ты мучитель! Ты мучаешь себя и нас всех, - девочка разрыдалась, потом немного успокоилась. Кралевский попытался было подползти к ней, но девочка молча и больно ударила его по руке.

– Не трогай меня! Ты, когда мне туда лезешь, мне в глаза не глядишь, добавила она мстительно.
– Потому что у тебя глаза как у рыбы. У гадкой снулой рыбы.

У Оскара сделалось такое лицо, что девочка разревелась и выбежала из каюты.

*

Бухнуться в кровать, повернуться спиной к двери, скататься в клубочек - чтобы были видны трогательные позвонки. Поза обиженного котёнка. Символизирует крайнюю, запредельную обиду на весь мир вообще и на обидчика в частности.

Анна-Мария прекрасно понимала, что помещение сканируется следящей системой корабля, и что Оскар прямо сейчас смотрит на неё через монитор.

На самом деле она напряжённо размышляла.

Влюбить в себя жабообразного дядьку, который тут, оказывается, рулит всеми раскладами, оказалось на удивление легко. Дядёк повёлся сразу - на самую обычную "лолиту". Эту нехитрую тактику - ручки, губки, голые коленки, капризный голосок, прикосновения, первая близость, слёзы, капризы и так далее - она сначала освоила по пособиям, а потом хорошенько отточила на друзьях семьи, а также и на самом папаше Ферминале. Друзья семьи расплачивались ценными подарками. Законному отцу её прелести достались бесплатно - чтобы тот не мешал работать. Долгое время Анна-Мария думала, что хотя бы мама ни о чём не подозревает. Пока случайно не узнала, что та не только в курсе дела, но и посильно участвует в бизнесе, взимая с её кавалеров дополнительную плату, превосходящую скромные дочкины расценки на порядок. Она наябедничала папе, и тот объяснил ей, что стряхнуть маму с хвоста проблематично: в чём - в чём, а в этих вопросах у госпожи Ферминале была щучья хватка. Тогда девочка поговорила с мамой сама и выцыганила у неё пятнадцать процентов сверху...