Шрифт:
— Контракт — святое дело! Ты почему сюда попала?
Но Саманта не ответила на его вопрос, ей в голову пришла очень важная мысль.
— Мистер Пол, как хорошо, что вы здесь!
— Ничего хорошего. Я, наверное, сойду с ума от этой блокады!
— Нет, мистер Пол! Вам нельзя сходить с ума. Вы должны все это снять и показать людям. Снимайте, мистер Пол! Где ваша камера? Снимайте!
— Не могу! — прохрипел телевизионщик. — Камера застыла. Мороз за 30…
— Давайте отогреем камеру дыханием, как отогревают чернила. Очень важно — рассказать людям про это…
Вдруг в тишине послышался стрекот, похожий на стрекот кузнечика на солнечном лугу.
— Что это? — удивилась Саманта.
— Это камера… отогрелась… заработала…
— Где она? — оживилась Саманта. — Снимайте, снимайте, мистер Пол!
— Я снимаю… Я давно снимаю, но не на пленку… прямо на сердце… Если мы вернемся, я покажу… я расскажу людям.
— Что вы покажете им?
— Свое сердце!.. То, что мы переживаем, не выдержит никакая пленка, даже кодаковская. Только сердце… Только сердце…
Они шли. Снег заметал их следы. И в морозной мгле растворились две зыбкие, качающиеся фигуры… Саманта и телевизионщик Пол Попрыгунчик.
Пуанты
Ленинград был для Саманты загадочным городом. Иногда просто сказочным. Каменные львы, охраняющие подъезды зданий, сфинксы, глядящие на воду таинственным взглядом, грифоны с острыми крыльями за спиной, атланты, своими могучими плечами поддерживающие тяжелые балконы, казались девочке реальными существами, которых превратил в камень насмешливый волшебник.
Но придет час, и они оживут. И воображение Саманты рисовало атлантов, прогуливающихся по Невскому проспекту со львами, как с простыми собаками, рисовало грифонов, парящих рядом с чайками над Невой, и сфинксов, торгующих мороженым.
А туфли Большой Наташи на высоких каблуках обладали чудесной силой: стоит надеть — и сразу станешь взрослой.
Саманта издалека узнавала стук каблучков Наташи. Дверь отворилась. У Наташи приветливо светились глаза:
— Сегодня нас приглашают в театр. На балет «Бахчисарайский фонтан».
— Занимательно, — сказал папа.
— А детей пускают на вечерние спектакли? — поинтересовалась мама.
— Это сказка? — спросила Саманта.
— Это легенда. Не совсем детская. Но очень красивая. И гостью президента пустят, хотя ей всего одиннадцать лет.
— Двенадцатый год, — вставила словечко Саманта.
Огромный зрительный зал оперного театра напомнил Саманте вокзал, заполненный людьми, охваченный тревожным ожиданием. Все нетерпеливо ждут прихода поезда, вернее, начала спектакля.
Саманта сидела на стуле, а ее нетерпеливый взгляд с любопытством осматривал зрительный зал. Ей нравился алый бархат кресел, огромная люстра, застывшая над залом, как купол хрустального парашюта, нравились фарфоровые свечи канделябров с хрустальными льдинками висюлек. А огромный, расшитый золотом занавес напоминал девочке парус прекрасного сказочного корабля.
И тут появился дирижер. Он поднял руку с палочкой и взмахнул ею. И сразу зал заполнился множеством звуков, словно сюда, проломив стену, ворвался гудящий, гремящий, праздничный локомотив. Поезд прибыл! Поезд прибыл. Спектакль начался. Тяжелый парус занавеса разделился на две половинки, и они медленно поплыли в разные стороны.
Но хотя действие балета происходило в Крыму — неподалеку от Артека, — для Саманты это было продолжением ленинградской сказки. А все ее внимание было приковано к главной героине — Марии. Ее пируэты, прыжки, вращения слились в сознании девочки в сплошной полет. А какие у балерины были туфельки! Белые атласные пуанты. Девочке показалось, что вся легкость движения балерины, все ее полеты происходят от этих туфелек, как от туфель Большой Наташи можно мгновенно стать взрослой.
У Саманты родилась дерзкая мысль: во что бы то ни стало раздобыть волшебные туфли балерины.
И когда оркестр умолк и две половины паруса снова стали одним большим парусом, Саманта повернулась к Большой Наташе.
— Наташа, я хочу посмотреть… балерину… Я хочу посмотреть ее вблизи.
— Но это невозможно! — засомневалась Наташа.
Но у Саманты не было невозможного.
Она потерлась подбородком о Наташино плечо, и в глазах ее появилась мольба, перед которой никто не мог устоять:
— На одну минуту!
— На одну минутку? — Большая Наташа осмотрелась, потом наклонилась к девочке и решилась: — Ладно. На одну минуточку! Мы сейчас придем, — сказала она Арту и Джейн.