Меня послал ты в мир незримый и чудесный,

Куда пришли Гомер, Анакреон, Спартак...

В безумстве грез моих они, приняв участье,

Беседами со мной давали столько счастья,

Что стал лазурным днем мой долголетний мрак.

Изумленный пламенной речью узника, Фридрих прошептал:

– Я "безжалостный тиран, надменный триумфатор"? Однако! Он говорит со мной и непочтительно, и дерзко... Правильно я наказал его!
– И, обращаясь к старику, он сказал: - Прочти мне еще твои стихи.

– Хорошо. Слушай:

Она вошла ко мне... Светился нимб волос

Вокруг лица ее с алмазными глазами,

Меня коснулся шелк благоуханных кос,

И грязный, влажный пол покрылся вдруг цветами...

Я осязал тепло ее атласных рук,

И жарких, жадных уст к устам прикосновенье,

И не было в тот миг на свете страшных мук,

Каких не принял бы, чтоб удержать виденье.

Я снова молод был, беспечен, полон сил,

Свободен, как орел, и я ее просил:

"Не уходи, побудь, желанная, со мною!"

Но, тая медленно, как тучка в вышине,

Она с улыбкою шепнула нежно мне:

"Я снова возвращусь. Ведь я зовусь мечтою"...

– Какой неукротимый, несгибаемый старик, - проворчал император и сказал узнику: - Ты больше не останешься в этой сырой яме. Камергер Иоахим, прикажи расковать Пьетро де ла Винья. Приставь к нему писца, которому он продиктует свои песни. Затем принеси их мне. Я тебя прощаю, Пьетро де ла Винья! Твоя волшебница мечта снова к тебе прилетела и широко открыла двери в новую, счастливую жизнь. Я возвращаю тебе свободу!

* * *

Через день Фридрих получил первую часть песен, записанных усердным секретарем со слов ослепленного канцлера-поэта.

А еще через день император призвал камергера Иоахима и сказал:

– Я прочел все песни, сочиненные Пьетро де ла Винья. Это непокорный, слишком самостоятельный ум. Такие песни мне не нужны, и они опасны, волнуя простой народ. Но я обещал ему свободу и не откажусь от своих слов.

* * *

Согласно повелению императора, в подземную темницу отправились камергер Иоахим с письменным приказом смотрителю дворцовой охраны, опытный кузнец с клещами и молотом для того, чтобы расклепать кандалы, брадобрей, слуга-араб с ведром теплой воды, мылом и мочалкой и второй слуга с чистым бельем, одеждой и башмаками.

Слепой узник встретил гостей спокойно и покорно предоставил себя в их распоряжение для мытья, стрижки и переодевания. Когда Пьетро де ла Винья был уже в нарядной бархатной одежде, вымытый, красиво обстриженный и, главное, свободный, без цепей на ногах, он попросил на короткое время оставить его одного, чтобы он мог подумать и прочесть необходимые молитвы перед вступлением в новый, счастливый период своей жизни.

Все вышли из камеры и ждали в коридоре, тихо переговариваясь. Ждать, однако, пришлось долго. Наконец Иоахим приоткрыл дверь и с криком бросился в камеру. Все последовали за ним и увидели, что бывший великий канцлер лежал на полу с разбитой головой: он сам размозжил ее о каменную стену. Кровь залила все его лицо. Он сжимал в руке обломок камня, а на стене, на плесени, появилась новая нацарапанная надпись:

"Я не хочу получить из рук злобного, несправедливого императора Фридриха никакой милости, никакого дара, хотя бы даже это была моя желанная свобода..."

1944 (?)