Один из лучей поймал фигуру человека, скорчившегося за маленьким столиком. Под одной его рукой рядом с чернильницей, опрокинувшейся, когда человек, умирая, ткнулся в стол, лежал пожелтевший лист бумаги.

Питт осторожно извлек листок и прочитал вслух написанное на нем в свете своего фонаря:

Последние оставшиеся силы я отдаю исполнению моего долга. Я оставляю мои верные, надежные двигатели в надлежащем состоянии. Они уверенно перевезли нас через океан, ни разу не дав сбоя, и остались такими же мощными, как и в день их установки на верфи в Ричмонде. Я завещаю их следующему механику, который поведет этот добрый корабль против ненавистных янки. Боже, спаси Конфедерацию.

Старший механик «Техаса» Энгюс О'Хара.

– Написано мужественным и преданным своему делу человеком, – с одобрением заметил Питт.

– Он бы и сегодня не изменился, – согласился Перлмуттер.

Покинув старшего механика О'Хара, Питт и его спутники миновали оба двигателя и котлы. Открывшийся за ними коридор вел к офицерским каютам в кормовой части корабля. В первых четырех обнаружились раздетые донага трупы их бывших обитателей, лежащие на койках. Питт бегло оглядел их, прежде чем остановиться перед дверью красного дерева в кормовой переборке.

– Каюта капитана, – сказал он уверенно.

Перлмуттер кивнул:

– Коммандер Мейсон Томбс. То, что я вычитал о дерзком рейде «Техаса» из Ричмонда до Атлантики, свидетельствует о том, что Томбс был незаурядным человеком.

Питт преодолел легкий страх, внезапно овладевший им, повернул ручку и толчком открыл дверь. Неожиданно Перлмуттер рванулся вперед и схватил Питта за руку.

– Подожди!

Питт с недоумением посмотрел на него:

– В чем дело? Чего ты боишься?

– Мне кажется, мы можем найти то, чего лучше бы и не видеть.

– Что может быть страшнее того, что мы уже видели? – возразил Джордино.

– Что ты скрываешь, Джулиан? – спросил Питт.

– Я... я не рассказал вам, что нашел в секретных документах Эдвина Стэнтона.

– Позже расскажешь, – нетерпеливо проворчал Питт. Он повернулся спиной к Перлмуттеру, направил луч фонаря в дверной проем и шагнул внутрь.

Каюта казалась маленькой и тесной для военного корабля таких размеров, но броненосцы строились не для длительных плаваний в море. Сражаясь в реках и бухтах Конфедерации, они редко покидали доки более чем на два дня.

Как и в других помещениях корабля, все предметы и обстановка, не вмонтированные в корпус, исчезли. Туареги, не умея обращаться с ручными орудиями и гаечными ключами, махнули рукой на все то, что было встроено. В капитанской каюте сохранились книжные полки и барометр с разбитым стеклом. Но по каким-то необъяснимым причинам, как в случае со стулом в рубке, туареги оставили здесь кресло-качалку.

Фонарь Питта осветил два тела. Одно лежало на койке, а другое – словно человек задремал, да так и не проснулся, – в кресле-качалке. Труп на койке лежал на боку, обнаженный, упираясь ногами в переборку, в той позе, в которой его бросили туареги, предварительно сорвав одежду, постельное белье и матрас. Копна рыжих волос все еще покрывала голову и лицо.

Джордино подошел к Питту и внимательно оглядел фигуру в кресле. В ярком свете мощного фонаря тело мертвеца отсвечивало темной медью; Питт обратил внимание, что текстура кожи у него почти такая же, как у Китти Меннок. Оно так же мумифицировалось в сухой жаре окружающей пустыни. На нем сохранилось давно вышедшее из моды нижнее белье цельного ансамбля.

Даже в сидячем положении этот человек казался очень высоким. Лицо его было бородатым и довольно заметно вытянутым, с торчащими ушами. Глаза закрыты, брови густые и очень короткие, резко очерченные, словно их нарочно выщипывали. Волосы и борода черные как смоль, с единичными вкраплениями седины.

– Этот малый поразительно похож на Линкольна, – походя заметил Джордино.

– Это и есть Авраам Линкольн, – донесся от двери подавленный голос Перлмуттера. Он медленно опустился на палубу, привалившись спиной к переборке, словно кит, выброшенный на берег. Он как загипнотизированный не сводил глаз с фигуры в кресле.

Питт озабоченно и с явным скептицизмом уставился на Перлмуттера:

– Довольно смелое заявление для такого известного историка, не так ли?

Джордино опустился на колени рядом с Перлмуттером и предложил ему попить из бутыли с водой.

– Это все жара, мой толстый друг.

Перлмуттер сердито отмахнулся от услужливого коротышки.

– Боже, о Боже, я и сам не могу поверить в это. Но военный министр Линкольна Эдвин Стэнтон действительно написал правду в своих секретных документах.

– Какую правду? – с любопытством спросил Питт.

Перлмуттер заколебался, потом нехотя заговорил, понизив голос почти до шепота:

– Линкольн не был убит Джоном Уилксом Бутом в театре Форда. И это он сидит тут, в этом кресле-качалке.