–  Что, товарищ Пробкин, секретарь коммуны имени Октябрьской революции, дома?

–  Так точно-с. У себя в библиотеке-читальне-с. Как прикажете доложить?

–  Доложи, братец, что экскурсия пришла. Обозревать коммуну.

–  Слушаю-с.

Я удивленно открыл рот, но Саша ущипнул меня за локоть.

–  Молчи, дурак, удивляться будешь потом, - прошептал он.

Мы поднялись по мраморной лестнице в бельэтаж. На массивной дубовой двери была прибита ослепительная медная табличка: "Николай Николаевич Пробкин. Директор треста "Красноватый шик". Немного пониже была табличка: "Образцовая коммуна имени Октябрьской революции" и "Без доклада не входить".

Дверь растворилась, и перед нами предстал удивительный Пробкин. На нем была грубая, засаленная блуза, из-под раскрытого ворота которой выглядывало хорошее белье и полосатый галстук бабочкой.

–  Гляди, - сказал Саша, - это и есть замечательный Пробкин.

Пробкин скромно опустил глаза.

–  Ну уж, и замечательный! Я что, я ничего. Живу себе помаленьку... Коммунально, коллективно, так сказать, на основе точного учета и кооперации. Ничего личного. Все общественное. Очень просто. Прошу убедиться. Например, общественное питание. Пожалуйста, госп...

На дверях столовой красовалась надпись: "Общественная столовая". Массивный дубовый стол, покрытый крахмальной скатертью, был со вкусом сервирован на четыре персоны. На стенах висели деревянные зайцы и фрукты, перемежаясь с лозунгами: "Общественное питание - залог коммунизма" и "Не трудящийся да не ест" и т.д. В углу на мраморном столике стоял блестящий самовар с надписями: "Кипятильник" и "Не пейте сырой воды".

Пробкин самодовольно снял пенсне и повел нас дальше.

–  Пожалуйте. Клуб имени Октябрьской революции. Прошу убедиться. Пианино. Видите надпись: "Музыкальная секция". Затем небольшая марксистская библиотечка. Станюкович, Метерлинк, Мамин-Сибиряк, Надсон и все такое. Исключительно издания Маркса. Попугай в клетке. Аквариум с золотыми рыбками - зоологическая секция. На столе журналы... хе-хе! Все как полагается. Здесь члены коммуны могут проводить свое время в приятном и полезном отдыхе...

–  Эт-то удивительно! - воскликнул экспансивный Саша.

Пробкин скромно улыбнулся.

–  Пожалуйте дальше. Детский дом и ясли. Видите - детишки. Так сказать, цветы жизни. Это старший - Коля, а это маленький - Ванюша. Коля, шаркни дяде ножкой. Все в папашу. Вот думаю переименовать старшего в Крокодила, а младшего в Секретаря. Дети получают прекрасный уход, чистое белье и отличную пищу. Детским домом заведует моя жена. Симочка, поди-ка сюда! Тут экскурсанты пришли. Она же и кормилица... хе-хе! По совместительству, так сказать. Ну, да ничего не поделаешь. Коммуна, знаете ли, маленькая, штат не особенно увеличишь.

Мы пошли дальше.

–  Вот, пожалуйста! Обращаю ваше внимание: коммунальная кухня. А вот и секретарь ячейки нарпита. Здравствуй, Степан!

Монументальный повар в белом фартуке и колпаке степенно поклонился товарищу Пробкину.

–  А что у нас, братец, сегодня на второе?

–  Осетрина Макдональд и котлеты а-ля Коминтерн.

–  Дальше, господа, ледник, кладовая, погреб, продовольственный склад и т.д. Это не так интересно. Затем еще есть местная ячейка женотдела. Опять же моя жена в ней орудует. Потом общая спальня для административного персонала. Ванная и так далее.

–  А ты не верил, - шепнул мне Саша.

–  А теперь, товарищи экскурсанты, не желаете ли закусить чем бог послал? Даша, поставьте два лишних коллективных прибора.

Пробкин торжественно подвел нас к закусочному столу.

–  Рекомендую перед обедом. По рюмочке. У нас, знаете ли, вообще этого не полагается, но для дорогих гостей...

После сытного коммунального обеда, прощаясь с секретарем коммуны имени Октябрьской революции, я спросил:

–  Скажите, товарищ, а много у вас в коммуне членов?

–  О, сущие пустяки! Я, жена и двое детей, не считая швейцара и ячейки нарпита.

–  Гм! А ячейки РКИ у вас, товарищ, нету?

–  Хи-хи! Помилуйте! Для чего нам эта ячейка? У нас, знаете ли, главным образом детишки...

–  Ага! Ну, в таком случае, конечно.

–  Милости просим в следующий раз. Чем бог послал...

–  Спасибо, спасибо! Товарищ Пробкин, мы очарованы вашим учреждением. Даю вам слово, что по возвращении домой я непременно сделаю подробный доклад о посещении вашей удивительной коммуны.

–  Вы мне льстите, - застенчиво сказал Пробкин. - Где же вы будете делать доклад?

–  В Центральной Контрольной Комиссии, - общительно подмигнул Саша.

Через неделю великолепный Пробкин предстал перед председателем Контрольной Комиссии.

–  Садитесь, - учтиво сказал Пробкину человек в потертой гимнастерке, подымая утомленное лицо от бумаг.

И товарищ Пробкин сел.

На два года.

1924

ПАСХАЛЬНЫЙ РАССКАЗ

(Разумеется, с куличом)

Иван Иванович набожно перекрестился, не торопясь надел очки и откашлялся.