– Не Томсон, что бы там они ни говорили. Не Томми Томсон, и не Том, то есть Том, это да, но Том Шоун. Правда же, это не похоже на Томсона? Шоун" а не клоун. Одна девушка всегда говорила, что ей со мной всегда велели, лит я и не клоун. Я вообще-то к ней сегодня ехал.

Он понимал, что говорит слишком много, а полисмены тем временем кивали, и дом с двумя светящимися окнами - у него в комнате и в телевизорном холле - поднимался и приближался.

– В общем, моя фамилия Шоун. Не Клоун, и не Слоун " не Стоун. Шоун. Ш-о-у-н.

– Мы поняли.

Водитель потянулся к пустому гнезду кнопки звонка, потом просто стукнул в дверь. Она тут же открылась внутрь, явив стоящего за ней менеджера.

– Этот джентльмен - из ваших гостей, мистер Снелл?
– "спросил напарник водителя.

– Мистер Томсон! А мы вас обыскались, - объявил Снелл и распахнул дверь пошире. Весь народ из телевизорного холла построился вдоль стен, как зрители на параде. И скандировал:

– Томми Томсон!

– Это не я!
– завопил Шоун, беспомощно дергая нотами, пока его шлепанцы не влетели в коридор.
– Я вам сказал...

– Сказали, сэр, - успокоительно пробубнил водитель, а его напарник сказал даже еще тише:

– Куда вы хотите, чтобы вас отвели, сэр?

– Наверх, просто...

– Мы знаем, - заговорщицки сказал водитель. В следующий момент Шоуна понесли к лестнице и вверх за ней, с почти незаметной паузой, когда полисмены подобрали каждый по тапку. Скандирование из холла затихло, уступив тишине, которая, затаив дыхание, ждала в темной части дома. Имея полицейский эскорт, Шоун снова обрел уверенность в себе.

– Я теперь могу сам идти, - сказал он, но его только быстрее понесли к концу лестницы.

– Туда, где дверь открыта?
– предположил водитель.
– Где свет горит?

– Да, там я. То есть не я, в том смысле я, что... Его внесли под локти в дверь и поставили на ковер.

– Эта ничья больше комната быть не может, - сказал водитель, бросая тапки перед Шоуном.
– Ну вот, вы уже здесь.

Шоун посмотрел, куда уставились полисмены с таким сочувствием, что оно повисло в комнате как тяжесть. На фотографию, где он и Рут, обняв друг друга за плечи, на фоне далекой горы. Фотографию вынули из мокрого пиджака и поставили на полку вместо телефона.

– Я же только что ее принес!
– возразил Шоун.
– Смотрите, она еще мокрая!

Он заковылял через комнату натянуть туфли. И еще не дошел до них, как увидел себя в зеркале.

Он стоял, чуть покачиваясь, не в силах оторвать глаз. Он слышал, как полисмены поговорили вполголоса и отбыли, потом донесся двойной хлопок дверей и звук отъезжающей машины. Не собственное отражение все еще не позволяло ему шевельнуться. Без толку было бы говорить себе, что сеть морщин - это паутина, и волосы уже были не седеющие, а просто белые.

– Ладно, я вижу!
– заорал он, понятия не имея сам, кому орет.
– Я старый! Старый!

– Скоро, - произнес голос, подобный шипению газа в коридоре; он приближался, и лампы гасли одна за другой.

– Скоро с тобой будет очень весело, - донеслись остатки другого голоса откуда-то из комнаты.

Он не успел заставить себя посмотреть на его источник, что-то на конце остатков руки высунулось из-за двери и выключило свет. Темнота упала, будто ему отказало зрение, но он знал, что это начинается новая игра, и скоро он узнает, будет ли она хуже жмурок - хуже, чем первое липкое прикосновение паутины этого дома к лицу.