– В чем дело, ребята?

– А что мы, как крысы...
– начал Касаткин.

– Не лезь!
– одернул его за плечо Леонид Андреич.
– Дело в том, товарищ секретарь, - пояснил бригадир, - что ребята хотят в армию. Постоять за Советскую власть.

– Это замечательно. Это очень хорошо.
– Долинин закусил губу.
– А вы, Леонид Андреич, тоже хотите уйти и бросить колхоз в такую ответственную минуту? Ведь если вовремя не посеять хлеб, опять придется есть гнилую картошку.

– В армии харч есть!
– крикнул кто-то из-за спин плотно сдвинувшихся насупленных ребят.

– Что мы вырастим, то и в армии будет, - ответил Долинин.

– Так я бы, Яков Филиппович, - заговорил бригадир, - может быть, и не ушел бы. А раз все идут, что мне здесь одному делать? Надо и мне...

– Все это, конечно, похвально, ребята, еще раз вам говорю.

Долинин спустился с крыльца к трактористам.
– Но какая польза от вас в армии? Оружие вы и в руках не держали, стрелять не умеете, ползать по-пластунски - тоже. Если думать о защите Родины всерьез, давайте наладим сначала учебу. Будем изучать оружие, постреляем, потом я приглашу кого-нибудь из танкистов

лейтенанта Ушакова, например, - попрошу показать вам танк, научить водить его. Вот тогда вы и будете полноценными бойцами.

Предложение Долинина понравилось - сначала раздались отдельные одобрительные возгласы, мало-помалу они превратились в общий шум и крик:

– Это подходит! А то работа да работа. Если только работа нужна, тогда и баб за руль посадить можно.

– Что такое?
– строго окрикнул Долинин.
– Что за разговоры: "баб"?

– Ну, женщин, девчонок, товарищ секретарь. А наше дело мужское. Пусть работа, только чтобы одновременно и к армии готовиться.

– Договорились, - сказал Долинин.
– Нажмите на ремонт как следует, ребятки, по-товарищески вас прошу.

– Все равно, не дольше, как до зимы, согласны остаться!
– выкрикнул сынишка Лукерьи.
– А зимой уйдем.

– Зимой тебя с печи не сгонишь, - вместо Долинина ответил ему бригадир.

– Посмотрим!

Когда ребята разошлись, Долинин шутливо пожурил Маргариту Николаевну за слабость нервов.

– Дело не в нервах, "Яков Филиппович, а в том, что я в детском саду никогда не работала и разговаривать с таким народом не умею. Вы же сами слышали: "Это - мужская работа", "это - бабья"... Тоже мне - мужчины! С ними строгость нужна. Вот Цымбал крепко умел их держать. А я разве строгая!

– Для женщины - достаточно.

– Вижу, и вы делите работу на мужскую и на женскую.

Первый раз за эту беспокойную ночь Маргарита Николаевна улыбнулась.

– А что же?..
– ответил Долинин.
– Окончится война, минуют не менее трудные послевоенные годы, и - что вы думаете - разве мы не освободим вас от многих непосильных вам работ?

– Я, например, в этом не нуждаюсь. Я могу делать что угодно.

Маргарита Николаевна гордо выпрямилась и осуждающим взглядом окинула Долинина с ног до головы.

Узнав от навещавшей его Вареньки об истории с неудачным ремонтом и с трактористами, Цымбал начал разговор о выписке из медсанбата. Варенька пыталась его уговорить не делать этого, уговаривали и сестры, и врач протестовал: рано, дескать, спешить незачем. Но Цымбал, как всегда, упрямствовал. Он уже испытал свою ногу, расхаживая ночами по палате. Нога еще побаливала, но службу служить могла, а большего, по мнению Цымбала, от нее и не требовалось. И в один из пасмурных ветреных дней, отмахиваясь от советов и предостережений, он поблагодарил работников медсанбата, попрощался с ними, затем выломал из черемухового куста в палисаднике крепкую палку и, опираясь на нее, прихрамывая, спустился к перевозу.

Окруженный ребятами, он сидел вскоре на бревне возле тракторного сарая и расспрашивал о житье-бытье во время его отсутствия.

Ребята хвастали успехами в стрельбе из винтовки, показывали пробитые мишени.

– Очень мило, - сказал Цымбал.
– А ни одна машина еще и отремонтирована. Вы у меня бунтовать бросите! С завтрашнего дня я вас возьму в работу. Ясно?

– Ясно, товарищ директор, - ответили ребята радостно.

Они были довольны, что вернулся их директор; им нравилось, что ими снова будет руководить твердая рука, что Цымбал никогда ни перед чем не теряется, что его все окружающие уважают и даже побаиваются. "С таким чего не работать?" - говорили они между собой и всем своим видом подчеркивали, что работают лишь потому, что не хотят уронить чести МТС, руководимой таким директором.

Варенька, собравшаяся было навестить в этот день Цымбала, в медсанбате его уже не нашла, догадалась, в чем дело, и тоже явилась к тракторному сараю. Но Цымбала не было уже и там. Он томился и рано ушел домой отдохнуть. Варенька увидела его лежащим на постели.

– Зачем вы это сделали, Виктор!
– воскликнула он, входя.
– Вам же говорили: не спешите. А запустение-то у вас какое!

Она оглядывалась вокруг.

– Три недели хозяина в доме не было.

Варенька принялась прибирать в комнате; потом сбегала на скотный двор, принесла парного молока.