Шторм утих, и над миром снова вставало солнце. Плотный тяжелый туман поднимался от пропитанной влагой земли и окутывал ватным одеялом маленький, но процветающий городок Трафальгар. Отдающие голубизной клочья тумана покрывали тонким саваном и обширные пространства окружающего город буша. Вершины западных гор торчали из тумана, словно одинокие островки в кипящем море.

В городе происходило что-то необычное. Даже посторонний наблюдатель мог без труда уловить это. На улицах слышались крики и топот ног, хлопали двери домов, распахивались закрытые на ночь ставни. Пробежал полицейский патрульный с карабином наперевес. На лесопилке Джо Бьюкена давно пора было начать работу, но огромное водяное колесо по-прежнему оставалось в неподвижности, так как ни один из работников не появился на рабочем месте.

На главной улице перед домом Тома Бродхерста бурлила и волновалась большая толпа, состоящая, в основном, из любителей почесать языки.

– Что случилось?
– задавали новички сакраментальный вопрос, не успев даже перевести дух.

– Бродхерст пристрелил своего друга... Нет, он перерезал себе горло... Он обнаружил золотую жилу прямо под крыльцом своей лавки... Что вы болтаете? Это вовсе не он, а его сын Морис вернулся домой богачом... Морис? Да он вообще не вернулся! Его лошадь прискакала домой без седока.

Лишь теперь правда выплыла наконец наружу. А вот и лошадь, о которой шла речь, - старая гнедая кобыла, с жалобным ржанием тычущаяся в дверь своей конюшни, словно испрашивая разрешения зайти внутрь у двух седых осунувшихся мужчин, держащих ее под уздцы и с тупым недоумением оглядывающих покрытые от долгой скачки пеной лошадиные бока.

– Боже, помоги мне!
– воскликнул в отчаянии Том Бродхерст.
– Неужели случилось как раз то, чего я так боялся!

– Да успокойся ты, дружище, - с нарочитой веселостью хлопнул его по плечу Джордж Хаттон, сдвинув на лоб свою соломенную шляпу.
– Есть еще надежда, что ничего не случилось.

Одобрительный ропот пробежал по толпе.

– Конечно, все в порядке - просто лошадь убежала... Или украл кто-то... Может, при переходе через Вавирру волной смело всадника, - утешающим голосом предположил один из знакомых Тома.

– На ней нет никаких следов или ран, - оптимистично заметил второй.

– Наверняка, парень свалился спьяну, - проворчал старый овцевод. Помнится, я сам когда-то приехал в этот городишко тоже на рассвете, с башкой в кобуре и воображая себя шестизарядным револьвером, - вот до какой степени допился!

– Морис отлично ездит верхом - его бы никогда не смыло течением!

– Верно, не такой он парень.

– Эй, глядите, а у лошади-то рубец на передней бабке!
– закричал вдруг кто-то, очевидно, более наблюдательный, чем все прочие.

– Должно быть, плеткой хлестнули.

– Да, крепенько приложили беднягу.

– А где Чикаго Билл?
– спросил кто-то.
– Уж он-то точно определит.

Словно в ответ на этот призыв, из толпы выступила странная, необычайно длинная фигура. Чикаго Билл был не только очень высок, но и удивительно силен. Одет он был в обычную для старателя красную рубаху, а обут в высокие кожаные сапоги. Расстегнутая рубашка обнажала мускулистую шею и мощную грудь. Лицо его избороздили морщины и шрамы - свидетельства многочисленных столкновений как с силами природы, так и с собратьями по роду человеческому. Под разбойничьей наружностью, однако, скрывалось глубокое чувство собственного достоинства и внутреннее благородство, свойственные подлинному джентльмену. Чикаго Билл представлял собой довольно редкий тип настоящего ветерана-золотоискателя, начинавшего еще в Калифорнии в 1849 году. Он покинул золотые россыпи, когда индивидуальное старательство начало уступать место крупным горнорудным компаниям с их современной тяжелой машинерией, внушающей ему непреодолимое отвращение. Но он уже не мог жить без этих бесформенных кусков породы с вкраплениями желтого металла и поэтому пустился в дорогу, чтобы здесь, на противоположной стороне земного шара, начать все сначала.

– Я Чикаго Билл, - объявил он.
– Что от меня нужно?

На обладающего недюжинной физической силой и богатейшим опытом ветерана в городе смотрели чуть ли не как на оракула. Когда Брэкстон, молодой констебль ирландского происхождения, спросил Билла, что тот думает о примчавшейся без седока лошади, все присутствующие в ожидании уставились на его обветренное лицо.

Но янки отнюдь не спешил высказываться по этому поводу. Сперва его маленькие проницательные серые глаза внимательно осмотрели животное, затем он наклонился, проверил подпругу и тщательно ощупал гриву лошади. Снова наклонившись, он потрогал подковы, помял бабки и лишь после всего этого перешел к исследованию рубца. Последний, похоже, навел его на какой-то след. Присвистнув от удивления, Билл занялся внимательным изучением шерсти лошади по обе стороны от седла. Он явно пришел к какому-то вполне определенному заключению, потому что прекратил осмотр и повернулся лицом к толпе, предварительно бросив из-под косматых бровей многозначительный взгляд на двух стариков, переминавшихся с ноги на ногу рядом с ним.

– Ну, что скажешь?
– послышалось сразу из дюжины глоток.

– Это работенка для тебя, парень, - спокойно ответил Чикаго Билл, пристально глядя на молодого ирландца-полицейского.

– Почему ты так решил? Что сталось с молодым Бродхерстом?
– посыпались вопросы из толпы.

– То же самое, что нередко случалось прежде и не с такими молодцами. Он хотел намыть золота, а вместо лотка оказался гроб.

– Да говори ты толком, приятель, - раздался чей-то сиплый голос.
– Что тебе удалось узнать?

– На передней бабке лошади я нашел след от чиркнувшей по ней пули, выпущенной беглым каторжником, а на. краешке седла каплю крови всадника... Эй, поддержите кто-нибудь старика, ребята! Дайте ему глоток бренди и уведите в дом. А ты, парень, слушай сюда, - и Чикаго Билл, перешел на хриплый шепот, цепко схватив полицейского за запястье и подтянув его поближе к себе. Учти, я в этом деле участвую наравне с тобой. Мы вдвоем разыграем неплохую партию. Мне это отребье поперек глотки стоит. Как говорят в Неваде, надо ковать железо, пока горячо. Собирай всех, кого сумеешь. Думаю, не ошибусь, если скажу, что и тебе не терпится взять этих мерзавцев.