Иванов включил стоящий на столе магнитофон, сказал:

– Роман Данилович, я должен вас предупредить, что ваши показания будут записаны на магнитофон.

– А нельзя ли без этого, Сергей Иванович? С магнитофоном у нас вряд ли получится откровенный разговор.

– Вы так считаете?

– Убежден.

– Что ж, вы меня уговорили.
– Иванов выключил магнитофон.
– Только я, Роман Данилович, не такой наивный, как вы полагаете, чтобы тешить себя надеждой, что и без записи откровенный разговор между нами может состояться.

– Но отчего же, - пожал плечами Кудрявцев, - в определенной мере, разумеется.

– А эту меру конечно же будете определять вы?

– Обстоятельства, Сергей Иванович, - улыбнулся Кудрявцев. Обстоятельства.
– Он достал из внутреннего кармана пиджака сигару, прикурил и, запрокинув голову, выпустил к потолку струйку дыма, насмешливо взглянул на Иванова.
– Неужели вам, Сергей Иванович, не надоело, простите, пахать на это бездарное государство в лице его бездарного правительства?

– Не понял?

– Неужели вы не видите, кого защищаете? Горстку беспринципных людей, озабоченных лишь тем, чтобы потуже набить карманы, и с раболепием заглядывающих в рот Западу: а что скажет хозяин, одобрит или не одобрит их действия?

– Я попал не на митинг оппозиции? Нет?!
– разыграл удивление Сергей Иванович.

– Ах, бросьте!
– несколько раздраженно отмахнулся Кудрявцев.
– Юмор здесь неуместен. За ним вы пытаетесь скрыть свою растерянность.

– Вот даже как?!
– рассмеялся Иванов.
– Да вы стратег, батенька. И что же вы предлагаете? Пустить себе пулю в лоб?

– Ну зачем же так круто. Я предлагаю сотрудничать. Да, да, не ухмыляйтесь, пожалуйста, именно сотрудничать. Такие, как вы, умные, энергичные люди с неординарным мышлением, нам очень даже нужны.

– Прошу великодушно простить за мою дерзость, но не будете ли так добры объяснить: кому это - вам?
– насмешливо спросил Иванов.

– Не вижу ни малейшего повода для смеха, Сергей Иванович. Похоже, вы пытаетесь скрыться за юмором, чтобы не отвечать на главные вопросы: кому? зачем? и во имя чего? Или я не прав?

– Да вы, милейший, не только большой стратег, но и, не побоюсь этого слова, выдающийся психолог! Как это вы меня разложили, а?! Удивлен!

– Вот опять, - укоризненно покачал головой Кудрявцев.
– С вами совершенно невозможно говорить серьезно.

– Отчего же, - возразил Иванов.
– Если вы назовете фамилии, должности, адреса членов вашего так называемого Высшего экономического совета, то я готов говорить серьезно. Очень даже готов.

– Ишь чего захотели, - рассмеялся Кудрявцев.
– Всех даже я не знаю. И потом, что бы это дало? Во-первых, у вас нет против них никаких доказательств. Во-вторых, не надо завышать свои возможности, Сергей Иванович. Даже если бы доказательства у вас были, то вам бы не дали ими воспользоваться. И, наконец, в-третьих, вы не знаете масштаба всего того, что мы готовим. Если бы знали, не задавали бы глупых вопросов.

– Однако вы ведь тоже являетесь членом этого совета.

– А вы считаете, что со мной уже покончено?

– В определенной мере могу это утверждать.

Кудрявцев снисходительно рассмеялся. Почмокал полными яркими губами, пытаясь раскурить потухшую сигару. Затем положил ее в пепельницу.

– Утверждать, Сергей Иванович, может только Бог, да и то с определенной мерой осторожности. А о вас я был лучшего мнения. Прошу извинить за откровенность.

– Да чего уж там. Мы не в претензии. Неужто все обстоит так серьезно, Роман Данилович? Неужто вы так сильны?

– Да. И скоро вы сами в этом убедитесь. Очень скоро.

– И что же вы намерены предпринять?

– Прежде всего вымести из страны поганой метлой всех этих Чубайсов, Гайдаров, березовских и прочих лакеев Запада вместе с бездарным правительством и дряхлым президентом. Стране, где три процента населения земного шара обладают почти тридцатью пятью процентами мировых богатств, стыдно ходить по миру с протянутой рукой. Мы, и только мы сможем кардинально изменить ситуацию.

– Ну-ну, - усмехнулся Иванов. Ему уже начинал порядком надоедать треп этого павлина, возомнившего о себе бог весть что. Неужели он все это серьезно? А что, если он окажется прав? От этих вопросов ему стало не по себе. Разозлило.
– Под словом "мы" вы, вероятно, подразумеваете ту кучку негодяев, которая воспользовалась ситуацией и ограбила народ? Или я слишком резок?

Невозмутимые карие, чуть навыкате глаза Кудрявцева выразили недовольство и пренебрежение, а холодное надменно-барское лицо покраснело,

– Я лишний раз убедился, что профессия портит людей, - отозвался он раздраженно.
– Привыкли вы, Сергей Иванович, и подобные вам вешать ярлыки: негодяй, подонок, преступник, красить всех лишь в черные и белые цвета. Но мир многолик и многоцветен, так же как и люди.

– Ах, какие мы сложные!
– зло рассмеялся Иванов.
– Какие мы разноцветные! Уж не хотите ли вы убедить меня, что свои миллионы вы нажили честным путем?