— Кто я такой, чтобы спорить с таким опытным гончаром? — сказал Каджи.

— Никто, — согласился Трин. — До того как стать солдатом, я был гончаром. И когда вижу хорошую работу, сразу это понимаю.

Он заглянул в ведро и на пробу копнул содержимое когтем.

— Грязноватая, не так ли? — спросил он.

— Глиняные пласты истощились, господин, — солгал гончар. Лучшая глина находилась на другом берегу озера, но он вовсе не собирался показывать ее демонам. — В данных обстоятельствах лучшей и не найти.

Каджи увидел, как из зарослей позади демона выбрались две фигуры. Словно ощутив их присутствие, демон начал поворачиваться в их сторону.

Гончар поднял ведро, привлекая его внимание.

— Надо немного очистить глину, о благородный, — сказал он. — Ну а если на горшках будут изъяны, почему бы нам не покрыть их глазурью? Как вы, господин, справедливо заметили, горшок он и есть горшок. Однако, когда я ставлю на горшок свое имя — Тимур, на рынке находится много дураков, полагающих, что имя важнее качества.

— Мой отец, — сказал Трин, вытирая коготь о куртку Каджи, — который был прославленным горшечником, частенько говорил мне то же самое.

— Он был столь же мудрым демоном, как и его сын, — сказал Каджи.

Демон сверкнул глазами.

— Ты вновь насмехаешься надо мною, человек? — Он поднял дубинку.

Раздался глухой звук. Желтые глаза демона расширились, и он выронил дубинку. Из горла у него торчала стрела.

Трин замертво повалился вперед.

Каджи опорожнил ведро на труп и сплюнул.

— Горшок он и есть горшок, а? — проворчал он и раскрыл объятия Сафару — Добро пожаловать домой, сынок, — сказал он.

К огромному смущению Сафара, Каджи принялся всхлипывать. Сафар ощущал себя маленьким ребенком, увидевшим родительское горе, причин которого он не понимает.

— Все хорошо, отец, — пробормотал он, неловко похлопывая его по спине. — Все хорошо.

— Слышали мы о том, что творится в Эсмире, — сказал отец, допивая вино из кружки. — Засухи, эпидемии чумы и войны. Но все это казалось происходящим как бы в другом мире. И хоть мы переживали, особенно из-за тебя, Сафар, вот уж не думали, что все эти напасти свалятся прямо на нас.

Лейрия и солдаты сгрудились вокруг Сафара и его отца, внимательно слушая историю старого гончара. Прошло менее часа, как был убит демон, а тело его спрятали в кустах. Вся группа собралась в укромном местечке высоко над Киранией. Выставили охрану на случай, если кто-то появится.

— Не так давно тут проезжал лорд Коралин, — сказал Каджи. — Он рассказывал о вторжении демонов и взятии Каспана. — Он глянул на Сафара покрасневшими глазами. Сын увидел, как осунулось лицо отца от перенесенных страданий. — И все мы вспомнили о тех демонах, с которыми столкнулись вы с Ираджем на перевале Невесты и Шести Дев.

Каджи вздохнул:

— Выходит, лорд Коралин ошибался, полагая, что это лишь случайная шайка бандитов, заскочивших в земли людей?

Этот вопрос в ответе не нуждался. Сафар вновь наполнил кружку отца. Старик глотнул, набираясь сил.

— Вот тут-то мы и забеспокоились, — сказал он. — Логика подсказывала, что демоны пойдут через Киранию, перебираясь на ту сторону гор. Мы же всегда жили в мире в этих горах. А теперь, похоже, мира не видать. Собрали мы совет старейшин. Так толковали и эдак, да все без толку. Кто же из нас раньше сталкивался с такой ситуацией? Коралин обещал обратиться с просьбой о помощи к королю Протарусу, но мы-то не знали, придет эта помощь или нет. А если придет, вовремя ли? И решили сами себя защищать.

Каджи горько рассмеялся.

— Стали обучать парней, восстанавливать стены старой крепости. И хоть ясно было, что киранийцы могут неплохо сражаться, ни у кого из нас не было солдатских навыков убивать. — Он глянул на Лейрию и остальных. — Я надеюсь, вы не обиделись. Я говорю о профессиональных навыках и нисколько не ставлю под сомнение вашу природную доброту.

— Никто не обиделся, отец Тимур, — сказала Лейрия. — Мы поняли, что вы имеете в виду.

Каджи поднял на Сафара глаза, полные муки.

— А обернулось дело так, что и защищаться нам не пришлось, — сказал он. — Они застали нас в постелях. И согнали всех в тот самый форт, над восстановлением которого мы так трудились. Чтобы дать нам урок, некоторых убили. Смерть была унизительной. Они заставили нас смотреть. — Каджи смахнул слезу. — И я понял, что значит быть слабым и самовлюбленным смертным. Хоть и скорбел я о гибели друзей, но при этом испытывал и радость оттого, что сам-то в живых остался, как ни стыдно признаться. Радость оттого, что остались в живых твои мать и сестры.