Сафар окинул взглядом ее роскошную фигуру, задрапированную в многослойный, полупрозрачный халат.

— Вы совсем не старуха, — пробормотал он и едва смог оторвать взгляд.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — сказала Мефидия, — то нам и до греха недалеко.

— Э… Позвольте, я соберусь с мыслями.

Мефидия, опытная актриса, как постепенно понимал Сафар, оправила волосы.

— Что ж, парень, ты можешь вскружить женщине голову.

Сафар не придумал ничего лучшего, как уже машинально в ответ покраснеть.

— Не возражаете, если я вам задам несколько вопросов?

— Спрашивай, — ответила Мефидия.

— Сначала я хотел бы узнать о воздушном корабле, — сказал он. — А затем — о цирке.

На ответы ушло много дней и много миль. На самом же деле в течение всех тех месяцев, что провел Сафар с Мефидией и ее труппой, он так и не услышал всю историю целиком, хотя все, от могучего карлика Бинера до драконши Кларан, предпочитавшей овощи мясу, охотно просвещали его.

Воздушный же корабль хоть и сложное устройство, но безжизненное, легче поддавался описанию.

Прежде всего, это действительно был корабль, с торчащим носом, мачтами и парусами. У него была корабельная палуба, высокий мостик, камбуз и каюты. Однако же дерево, из которого он был собран, было легче бумаги и крепче стали.

Мефидия рассказала, что палубные доски — подарок одного лесника, в прошлом ее любовника, который воровал стволы из священной рощи, чтобы доказать свою состоятельность как мужа. Соперник лесника на любовном фронте, прославленный изготовитель волшебных игрушек, превратил доски в чудесный корабль, желая обойти конкурента.

— Тогда я была очень молода, — рассказывала Мефидия. — Конечно, мне еще не хватало ловкости ума добиться того мужчины, который был мне нужен, но хватило сообразительности сохранить этот дар и отказать обоим, не оскорбив никого из них.

Корпус воздушного корабля подвешивался под двумя воздушными шарами, каждый девяти футов высоты, сделанными из легкой прочной материи, не только водоотталкивающей, но еще и легко поддающейся росписи красками, создавая труппе необходимые яркие декорации. Лик Мефидии украшал передний шар. Создавая легенду «Летающего цирка Мефидии».

Количество необходимого для поднятия судна горячего воздуха обеспечивалось двумя печками с горелками, куда магическим образом попадало топливо — смесь измельченного птичьего помета, сушеных трав и колдовского порошка, издававшего слабый запах аммиака. В качестве балласта использовался песок в обычных мешках, которые сбрасывали за борт для набора нужной высоты. Для спуска «разевали пасть» — тянули за веревки, с помощью которых расширялось отверстие в низу баллона для выпуска горячего воздуха. Самое большое внимание к себе требовали карабины — зажимы, с помощью которых корабль крепился к шарам. Постоянно приходилось то ослаблять зажимы, в зависимости от силы ветра, то подтягивать.

А в остальном судно казалось довольно простым в управлении. И хотя иногда, к тревоге Сафара, возникали моменты, когда экипажу приходилось довольно туго, большую часть времени судно неслось само по себе. Помимо основных членов труппы, в экипаж входили полдюжины мужчин и женщин, так называемых «чернорабочих». Те, как правило, следили за оборудованием и частями, из которых, собственно, и складывался сам цирк, оставляя управление кораблем самим артистам.

Частью рутинной работы являлось стояние у штурвала. Осуществлялась эта задача на мостике, где располагался большой корабельный штурвал. Это колесо со спицами сложнейшей системы приводов, парусов и румпелей поворачивало корабль.

— А как быстро может он летать? — однажды спросил Сафар Бинера. Как раз была очередь Бинера стоять на руле, а Сафар присматривал за компасом.

— От ветра зависит, — сказал Бинер. — И от температуры. Можно за день пролететь триста миль. А можно и тридцать за неделю, когда штиль.

Сафар наблюдал, как Бинер работает со штурвалом. Несмотря на искусную поворотную систему, казалось, он в выборе направления больше руководствовался ветром.

— А что происходит, когда налетает ураган? — спросил он.

— Молимся в основном. А Мефидия творит заклинания. Но больше молимся. Если нет гор поблизости, то отдаемся на волю урагана. Если же горы недалеко, то привязываемся к чему-нибудь и болтаемся. Самое трудное в этой ситуации сесть на землю. А потом во время шторма удержать его на земле. Надо еще найти подходящий по размерам сарай. Только ветер не ждет, пока спустят шары.

Сафар же понял, что самое лучшее место в мире именно здесь, высоко над землей, где не доберется до тебя никто — ни король, ни злодей.