— Итак, медицинское заключение, сделанное мисс Сарой Кинг, можно принять лишь с определенной оговоркой. Она — заинтересованное лицо. Доктор Жерар, а не думаете ли вы, что человек с темпераментом Рэймонда Бойнтона способен с легкостью совершить убийство?

— Вы имеете в виду заранее обдуманное убийство? — задумчиво переспросил Жерар. — Вообще говоря, это возможно… Но только как следствие длительного эмоционального напряжения.

— А оно имелось — это воздействие?

— Конечно. Путешествие, вне всякого сомнения, усилило нервное напряжение, в котором постоянно пребывает вся эта семья. Они теперь увидели, как сильно отличается их образ жизни от образа жизни всех остальных людей. Ну а что касается Рэймонда Бойнтона…

— Да-да? — нетерпеливо пробормотал Пуаро.

— Тут стрессовое состояние было усугублено влюбленностью.

— И эта его влюбленность — дополнительный мотив? И дополнительный стимул?

— Именно так.

Полковник кашлянул.

— Дайте-ка и мне вставить словцо. Эта фраза, которую вы, мосье Пуаро, случайно услышали: «Ты же понимаешь — ее необходимо убить!» Значит, в комнате был кто-то еще — к кому Рэймонд Бойнтон обращался.

— Очень верное замечание, — сказал Пуаро. — Я тоже постоянно об этом думаю. Действительно — с кем Рэймонд говорил? Несомненно, с кем-то из своих родных. Но с кем именно? Доктор, вы не могли бы обрисовать нам душевное состояние всех остальных членов семьи?

Доктор откликнулся без промедления:

— Кэрол Бойнтон находилась, я сказал бы, практически в таком же состоянии, что и Рэймонд, — острое чувство протеста, сочетавшееся с нервным возбуждением, но в ее случае не осложненное сексуальным влечением. Леннокс Бойнтон уже пережил фазу протеста. Он погружен в апатию. Его реакция на напряженную ситуацию в семье свелась к тому, что он все больше замыкался в себе. И стал ярко выраженным интровертом [61] .

— А его жена?

— Его жена, при всех ее переживаниях и очевидной усталости, не проявляла признаков депрессии. Я думаю, она пыталась тогда решить, как ей быть дальше. Сделать, так сказать, выбор.

— Выбор?

— Ну да. Оставаться с мужем или бежать из этого дома. — Доктор пересказал свой разговор с Джефферсоном Коупом.

— Ну а самая младшая в семье? — спросил Пуаро. — Ее, кажется, зовут Джиневра?

Доктор помрачнел.

— Должен сказать, что психическое состояние этой девушки вызывает серьезные опасения. Уже налицо некоторые симптомы шизофрении. Невыносимые условия жизни привели к тому, что она стала искать спасение в своих фантазиях, придумав себе некий вымышленный мирок. У нее довольно сильно развилась мания преследования — это выражается в том, что она возомнила себя членом какой-то королевской семьи и что ее окружают враги, — одним словом, все признаки болезни налицо.

— А такое состояние — опасно?

— Весьма. Это может перерасти в маниакальное стремление убивать. Страдающие подобной манией убивают не потому, что им хочется убивать, это — мера самозащиты. Они убивают, чтобы не убили их самих, поскольку им кажется, что все вокруг только об этом и думают. А стало быть, с их точки зрения, убийство самый рациональный способ спасения.

— Значит, вы полагаете, что Джиневра Бойнтон могла бы убить свою мать?

— Вполне. Но едва ли она проявила бы столько изобретательности, да и знания у нее не те, чтобы совершить столь изощренное убийство. Такие больные обычно действуют довольно примитивно, и их легко разоблачить. К тому же я почти убежден, что она выбрала бы более эффектный вариант.

— Едва ли, но все-таки могла бы? — настаивал Пуаро.

— Пожалуй — да, — признал доктор.

— Ну а позже… когда дело было сделано? Как вы полагаете, остальные члены семьи знали, кто убил миссис Бойнтон?

— Да наверняка! — неожиданно вмешался полковник. — В жизни не встречал такой семейки — держатся всем скопом и определенно что-то скрывают. Они все заодно!

— А мы заставим их открыть нам — что это у них за тайны.

— Под пытками, что ли? — с опаской поинтересовался Карбери.

— Ну что вы, сэр, — покачал головой Пуаро. — Мы просто побеседуем с ними… разок-другой… В конечном счете, люди всегда говорят правду. Ведь правду говорить намного легче! Не нужно напрягаться, каждую минуту что-то изобретать. Можно солгать один, ну два, три раза, ну пусть даже четыре, но ведь нельзя же лгать все время! И в конце концов… правда выйдет наружу.

— Здесь есть логика, — согласился Карбери и спросил напрямик:

— Вы сказали, что будете с ними беседовать. Вы, стало быть готовы взвалить это дело на себя?

Пуаро важно кивнул.

— Только давайте внесем полную ясность, — сказал он. — Вы хотите знать правду, я постараюсь ее узнать. Но не забывайте: узнать правду — это еще не означает получить доказательства. Я имею в виду такие доказательства, которые можно было бы предъявить суду. Вы уловили мою мысль?

— Вполне, — ответил Карбери — Вы мне расскажете, что там произошло на самом деле, а уж я потом буду решать, стоит ли возбуждать уголовное дело, учитывая, что убитая — американка, а не британская подданная. Международные осложнения нам ни к чему. Но, во всяком случае, мы хотя бы будем знать истину. Терпеть не могу всякой путаницы и неопределенности.