— Послушай, я действительно очень благодарна за все, что ты сделал для меня сегодня. — Она украдкой посмотрела на Ника из-под ресниц.

Он хмуро взирал на нее, вытянув руку вдоль подушек.

Куинн откинулась на подушки, положив голову поближе к его руке.

— Сегодня ты преодолел вместе со мной все препятствия. Отныне ты — мой герой.

— Ты сводишь меня с ума и знаешь об этом.

— По крайней мере надеюсь. — Куинн старалась, чтобы ее голос не дрогнул. — Я много думала об этом.

Лицо Ника окаменело.

— Так нельзя. Ты моя родственница.

— Я была твоей родственницей. Двадцать лет назад. Дарла говорит — срок давности уже истек.

Ник закрыл глаза.

— Дарла знает, что говорит.

— Конечно, знает.

— Но я не хочу этого. Ты мой друг. Мой лучший друг. И пусть все остается по-прежнему.

Если бы Ник не спас ее собаку и не внушал Куинн такого желания, она бы врезала ему за то, что он такой слизняк.

— Так почему же ты сидишь со мной на тахте?

— Ты права, во всем виновата тахта, — отозвался Ник, не глядя на нее. — Классическая отговорка. Я тут ни при чем, это все кровать. Идем на кухню.

Но он не шевельнулся.

— Мне нравится эта тахта, — сказала Куинн.

Ник наконец посмотрел на нее темными жаркими глазами, и у нее пересохло в горле.

— Мне тоже.

Куинн сглотнула и чуть подалась вперед, скользнув щекой по его руке.

— Мы не сможем притворяться, будто между нами ничего нет.

— Это глупо, — сказал Ник. — Что за глупость пришла тебе в голову?

— Ничего подобного… — начала Куинн, но в ту же секунду Ник запустил пальцы ей в волосы, его прикосновение стало реальностью, и она задохнулась от страсти к нему.

— Это глупо, но я думаю об этом с тех пор, как мы в прошлый раз сидели на этой чертовой тахте. — Ник сунул ладонь под голову Куинн и привлек ее к себе. — Может, нам не понравится и больше мы не станем заниматься этим.

Казалось, Ник теряет власть над собой, и, едва он наклонился ближе, Куинн затаила дыхание. Какое странное ощущение — быть рядом с ним, чувствовать его тепло! Но вдруг Ник прикоснулся к ее губам, мягко, почти незаметно, заставляя сердце Куинн трепетать, поддразнивая ее, пока ей не захотелось схватить его, оседлать, заставить по-настоящему поцеловать себя. Куинн стиснула футболку Ника, подтягивая его ближе, и наконец его губы крепко прижались к ее рту, искушая Куинн, вдыхая в нее бушующее пламя. Однако стоило Куинн податься ему навстречу, он отпрянул.

— Черт побери, мне нравится, — шепнул Ник, но Куинн сказала «еще», и он закрыл глаза и вновь поцеловал ее, на сей раз крепче, все сильнее стискивая ладони на ее затылке.

Сердце Куинн гулко забилось, она ухватила его за футболку и прижалась к нему, стараясь сделать так, чтобы этот поцелуй длился дольше, длился вечно. Ник отодвинулся, но она потянулась за ним, ища его губы, пока почти не уселась ему на колени, пытаясь вернуть Ника себе, насладиться его поцелуем и всем прочим, что могла от него получить.

— Так нельзя, — хрипло заметил Ник, словно предостерегая ее, но Куинн сказала: «Поцелуй меня крепче», — обвила руками его шею, и он прижал ее к себе и уложил спиной на тахту так, что она оказалась запертой в ловушке его рук. Куинн вытянулась под ним, прильнув к его восхитительному мускулистому телу. Руки Ника скользнули по спине Куинн — те самые грубые руки, что возбуждали ее и вместе с тем заставляли нервничать. Это был Ник, замечательный и угрожающий, но совершенно безвредный. Ник целовал Куинн уже несколько долгих чудесных минут, распаляя ее, пугая, ужасая своим неистовым желанием и грубоватостью. Куинн подалась к нему, и он, вздрогнув, прижал к себе ее бедра и впился в ее губы. Она прикоснулась языком к его языку, и Ник перекатил ее на подушки тахты, изогнувшись таким образом, что Куинн оказалась под ним, и налег на нее всем своим жарким телом. Он втиснул свои бедра между ее ног, и Куинн охватила такая жгучая, слепящая страсть, что она впилась ногтями ему в спину.

Ник стиснул ее в объятиях и вдруг остановился, на мгновение замерев. Его глаза приняли обычное выражение, но Куинн продолжала прижиматься к нему, и он отстранился.

— Что такое? — Куинн вцепилась в него, но тут же услышала, как кто-то звонит в дверь, не отпуская кнопки, отчего удары молоточка сливались в одну непрерывную трель.

Глаза Ника сфокусировались на Куинн.

— Проклятие!

Он одним движением перекатился по тахте и поднялся на ноги. Поскольку Куинн пыталась удержать его за футболку, Ник протащил ее по постели.

— Ник, — пробормотала Куинн, пока он отрывал ее пальцы от своей футболки, но Ник уже был на полпути к двери. Услышав, как он открывает дверь и говорит: «Привет, Джо», — Куинн положила голову на подушку и раздраженно вздохнула.

В гостиной появился отец с портативным телевизором из своей спальни и мусорным мешком, судя по всему, набитым одеждой.

— Привет, па! — Куинн приняла самый невозмутимый вид.

— Твоя мать выгнала меня из дома, — сообщил он с гневом и изумлением. — Я попросил ее принести пива, а она выставила меня за дверь.