– Тебе не пришло в голову поговорить со мной на эту тему?

– Ты что, смеешься? Вы с мамой постоянно держали меня на сцене. И вы ни за что не согласились бы от этого отказаться.

– Наверное, ты прав, – признал Виктор. – Тогда твои необычные способности были центром нашей жизни.

– Ты не хочешь с нами поплавать? – спросил мальчик, улыбнувшись. – Я разрешу тебе победить.

Виктор невольно рассмеялся.

– Спасибо, но я лучше пойду поговорю с мамой. Успокою ее. А вы наслаждайтесь. – Виктор направился к двери, но вдруг остановился. – Завтра я хотел бы услышать все подробности о твоих исследованиях в имплантации.

– Я с удовольствием тебе все расскажу.

Виктор кивнул, улыбнулся и пошел вниз. Уже приближаясь к кухне, он почувствовал запах чеснока, лука и перца, жарившихся в масле. Хороший знак – Маша готовит ужин.

Маша занялась ужином, чтобы отвлечься от своих раздумий. Многочисленные события этого дня перемешались у нее в голове. Возня на кухне была для нее быстродействующим терапевтическим лечением. Не обращая внимания на мужа, вошедшего на кухню, она сосредоточенно открывала банку с томатной пастой.

Какое-то время Виктор молчал. Он накрыл на стол, откупорил бутылку кьянти. Когда все это было сделано, присел на стул.

– Ты была права. Он действительно притворялся, – начал он наконец.

– Меня это не удивляет, – произнесла Маша. Она доставала зелень, лук и огурцы для салата.

– Но у него были для этого веские основания. – Виктор рассказал об объяснениях мальчика.

– Насколько я понимаю, это говорится для того, чтобы меня успокоить, – сделала вывод Маша, когда Виктор закончил.

Виктор ничего не ответил.

Маша настаивала:

– Скажи, вот сейчас, там, наверху, ты спросил его о смерти этих детей, о Дэвиде, о Дженис?

– Конечно нет! – воскликнул Виктор, ужаснувшись этому предложению. – Почему я должен об этом спрашивать?

– А почему бы и нет?

– Потому что это нелепо!

– Я думаю, что ты ничего не спросил его об этом, потому что ты боишься.

– Да ладно, перестань. Опять ты чушь городишь.

– А мне страшно спрашивать его об этом, – сказала Маша ровным тоном. Но она уже чувствовала, как к горлу подступает комок.

– Ты просто дала волю воображению. Теперь я понимаю, что для тебя это был нелегкий день. Извини. Я действительно думал, что ты будешь потрясена. Но когда-нибудь, я уверен, ты вспомнишь сегодняшний день и посмеешься над собой. Если то, что он рассказал о своей работе по имплантации, хотя бы частично соответствует действительности, у Виктора впереди безграничная карьера.

– Надеюсь, – проговорила Маша, хотя уверенности в ее голосе не чувствовалось.

– Ты должна обещать, что никому не расскажешь о его лаборатории.

– Кому я могу о ней рассказать?

– Давай пока я займусь Виктором. Я уверен, мы еще будем гордиться им.

Маша невольно поежилась, почувствовав озноб.

– Здесь что, холодно? – спросила она.

Виктор взглянул на градусник.

– Да нет, скорее наоборот, слишком жарко.

Воскресенье, утро

Маша внезапно проснулась в полпятого утра. Она не представляла, что могло ее разбудить, и поэтому несколько минут лежала не дыша, прислушиваясь к звукам ночного дома. Однако кругом стояла полная тишина. Она повернулась на другой бок и попыталась снова заснуть, но сон не шел. Мысленно она снова и снова вспоминала мрачную лабораторию Виктора-младшего. Потом вдруг перед глазами возник образ странного человека с опущенным веком.

Высунув ноги из-под одеяла, Маша немного посидела на краю кровати. Потом, стараясь не разбудить Виктора, она встала, надела шлепанцы и халат. Как можно тише приоткрыла дверь спальни и так же бесшумно закрыла ее за собой. Постояв в нерешительности в холле, она направилась к сыну, как будто подталкиваемая неведомой силой. Подойдя к его комнате, она заметила, что дверь была слегка приоткрыта.

Маша тихонько толкнула дверь, расширяя щель. С улицы в комнату проникал мягкий свет от фонарей, окаймлявших подъездную дорогу. С облегчением она увидела, что Виктор-младший спит. Он лежал на кровати, лицом к Маше. Во сне он походил на ангела. Мог ли ее любимый мальчик быть как-то связан с мрачными событиями, происходившими в «Кимере»? Она боялась даже думать о Дженис и Дэвиде, своем первенце. Но Дэвид, с пожелтевшей от болезни кожей, – такой, каким он был в последние дни перед смертью, неотступно стоял перед глазами.

Маша подавила крик. Внезапно в ее сознании возникла страшная картина: она кладет подушку на лицо мирно спящего Виктора-младшего и душит его. Она отпрянула от двери и ринулась через холл, пытаясь убежать от самой себя.

Маша остановилась перед комнатой для гостей, в которой поселили Филипа. Приоткрыв дверь, она увидела голову, темневшую на фоне белой наволочки. Минуту поколебавшись, она проскользнула в комнату и подошла к кровати. Филип громко, с присвистом храпел. Наклонясь, Маша тихонько потрясла его за плечо.