В станции ожила Юля, она просила освободить ее. Я опять пересиливая боль влез в станцию и отцепил от нее все ремни. Юля стонала, но пошевелиться от боли не могла. Она стала ныть, чтоб я ее вытащил наружу. Юля не понимала, что выйти она не может. Отверстие люка не позволит габаритам ее тела очутиться снаружи. Она пленник корабля.

Я вытолкал из люка мертвого ребенка и выпал сам.

Мы лежали недалеко от реки. Шум двигателя моторной лодки, заставил меня приподняться. К нам двигались люди.

– Вы кто?
– спросил бородатый мужик в брезентовой робе.

– Космонавты.

– Ты один?

– Нет, там напарник.

– А это что? Ребенок?

– Да, он мертв.

– Царствие ему небесное. Он что, родился там?

Мужик поднял палец на верх.

– Да. Где мы находимся?

– В долине реки Иркут. В восточных Саянах.

– У вас связь есть?

– А как же, в поселке все есть.

– Ты не сможешь связаться с каким-нибудь городом, что б они в свою очередь сообщили в Байконур о нас.

– Почему нельзя можно. Сейчас поплыву.

Двигатель взревел и лодка, подняв большую волну исчезла.

Только через пять часов прибыли искатели из поисковых групп. Все удивлялись, что мы живы, что мы так поразительно приземлились. Меня решили сразу вывезти самолетом в больницу. Юля осталась в корабле.

Целый месяц в больнице я не мог придти в себя. Пытался восстановить свою форму, занимаясь кой-какими упражнениями, но все давалось с диким трудом. У меня все время посетители. Приходили комиссии, доктора, друзья. Была Лида с мужем.

– Значит больше не будет полетов?
– спросил Федор Николаевич.
– Сейчас все говорят, это был безумный эксперимент.

– Полет не должен быть. От силы тяжести ребенка разорвало внутри. Как там Юля, вы не можете сказать?

– В шоке. Ей тяжелей всего. Во-первых, ее вытаскивали с автогеном. Резали станцию на месте, там в Саянах, чтоб достать от туда. Во-вторых, она плохо переносит адаптацию. В-третьих, ужас от всего произошедшего, до сих пор не покидает ее.

– Все же развитие женского тела при беременности, еще ни кем не изучалось, - вступила в разговор Лида.
– Только после вашего эксперимента, этот вопрос встанет на повестку дня. Твои заключения о дезориентации новых растущих клеток в невесомости все приняли как аксиому. Ты..., - она замялась, - не вернешься к Юле?

– Нет.

Они помолчали.

– Проверить супружескую пару надо только в космосе,- пробурчал Федор Николаевич.

– Молчи уж, - фыркнула Лида, - хотела бы я посмотреть как ты вел себя в тех условиях, в какие они попали.

– Наверно так же, - сказал я.

– Нет, я так не думаю. А сама я, да только бы узнала, что ребенок умер, с ума бы сошла.

– Теперь рожай на земле. Эксперимент закончен.

В мою палату влетела Нина Серьгеевна.

– Как дела, Петя?

– Скоро выпишусь.

– Ну, молодец. У меня к тебе предложение. У тебя есть мысли, что делать потом. Иди к нам работать. В нашей клинике сейчас новое направление и очень нужны толковые врачи. Будем отправлять космонавтов в длительные полеты, на год и больше. Сейчас пока полетят мужчины. Наши эксперимент всех напугал.

– Я еще посмотрю, Нина Серьгеевна. Вы лучше скажите, исследовали ребенка, просмотрели мои записи?

– Да.

– И что?

– Ребенок умер в начале возникновения тяготения. Это страшно, особенно для будущего. Было решение, этот эксперимент повторить, когда технически добьемся искусственной силы тяжести на космических кораблях.

– Слава богу, но это будет через сто лет. Мне говорили, что вы одна только верили, что мы живы, после обрыва связи?

– Я была уверена в тебе Петя. Мне какое-то шестое чувство говорило, они живы. Наверно при таких опытах на кораблях, всегда нужна самая сильная личность, лидер, которая всех и успокоит и всегда восстановит порядок. Я все же горда за тебя, Петя.

– Спасибо, Нина Серьгеевна.

– Главный просил, не очень-то распространяться об этом полете.

– Да, веселого здесь мало. Я буду молчать.

Когда я получил возможность ходить, то пришел в палату к Юле. Огромная незнакомая женщина лежала на койке. Ее лицо распухло, а глаза заплыли, подбородок вырос еще больше. Она равнодушно смотрела на меня.

– Юля, здравствуй.

– Здравствуйте.

– Это я, Петя, разве ты меня не узнаешь?

– Узнаю,- прошелестел равнодушный голос.

– Я хотел узнать, как ты?

– Нормально.

– Может тебе чего-нибудь надо?

– Нет. Ничего не надо.

Я для приличия посидел две минуты и ушел.