Оставшись вдвоем, Беловы замолчали. Саша рассматривал опустившую глаза Олю. Он никак не мог понять - она действительно похорошела, или он просто успел от нее отвыкнуть?

– Ты покрасилась, что ли?
– смущенно спросил он.

Ольга не ответила, даже не взглянула на мужа, но встряхнула головой и откинула волосы назад. Они еще немного помолчали. Ольга злилась. От нетерпеливого ожидания этого разговора, с которым она провела весь день, не осталось и следа. Ничего не изменилось, ее муж оставался все тем же Сашей Белым - бандитом, развлекавшим пятилетнего сына стрельбой из боевого оружия! А ей-то, дурочке, казалось... Сейчас она уже была уверена в том, что дело, о котором он говорил утром, связано с чем угодно, только не с их семейными проблемами. Скорее по инерции, чем из любопытства она сухо спросила:

– Ты хотел поговорить? Ну давай, излагай, я слушаю...

Белов посмотрел в ее холодные глаза и понял, что разговора не получится. Любые его слова, любое предложение сейчас будет встречено в штыки. К тому же съемки в "семейном" ролике Саша хотел использовать как повод для примирения. А какое уж тут примирение, если на тебя смотрят такими глазами...

Впрочем, Белов сделал еще одну попытку сгладить ситуацию. Он сел за стол и вполне миролюбиво предложил:

– Может, чаем угостишь? Сушками там... Что у вас есть?

– Ты кого из сына делаешь, Саш?!
– взгляд Ольги стал еще жестче, еще сердитее.

Белов поморщился, как от зубной боли.

– Да брось ты, Оль... Он в Англии будет учиться. И все у него будет путем. Просто он парень, а ты его скрипкой мучаешь.

– Ничего я не мучаю!
– моментально вскинулась жена.
– Ему самому нравится!..

Пряча скептическую улыбку, Саша опустил голову и безропотно согласился:

– Да? Ну, нравится так нравится. Ты мать - тебе виднее...

Это мгновенное и абсолютно смиренное согласие было таким неожиданным и настолько несвойственным Белову, что Ольга тут же догадалась:

– Так, Белов, тебе что-то от меня надо. "Нет, ничего не получится! К черту, как-нибудь потом..." - пронеслось у него в голове.

Чуть помедлив, Саша встал со стула.

– Да. То есть нет, - быстро и путано ответил он.
– Короче, я передумал. Ладно, пока!

Белов стремительно прошел мимо недоумевающей и раздраженной Ольги к лестнице.

– Пока... Свитер верни!
– крикнула она ему в спину.

– Завтра завезу!
– торопливо спускаясь вниз, на ходу ответил Саша.

Следом тут же хлопнула входная дверь.

И снова Ольга едва не кинулась за ним вслед, и снова кляла Сашу, и снова корила себя за несдержанность. Она поднялась к себе и провела в тягостных раздумьях больше часа. В конце концов она устала от своих невеселых мыслей и пошла проведать сына.

У изголовья Ваниной кровати горел ночник. В его неярком свете Оля увидела безмятежно спящего на боку сына. Она осторожно подошла к нему, чтобы поправить сбитое одеяло. Нагнувшись к Ване, она вдруг замерла и озадаченно закусила губу.

На худеньком плече сына синей шариковой ручкой был неловко нарисован кривоватый кельтский крест - такой же, как и у его отца. А на стенке, рядом с картинками Бэтмена и Человека-паука, была прилеплена жвачкой мятая-перемятая неровная вырезка из газеты с портретом кандидата в депутаты Государственной думы Александра Николаевича Белова.

XXV

Очередной предвыборной акцией Каверина был митинг в подмосковном городке - том самом, где Володя впервые узнал о своем конкуренте. Впрочем, митингом это мероприятие назвать было сложно - несмотря на все старания организаторов, на городской площади собралось всего лишь два-три десятка любопытных пенсионеров - завсегдатаев такого рода мероприятий. Сбившись в тесную кучку, они терпеливо дожидались окончания выступления оратора обычно после этого раздавали сувениры, а иногда, если повезет, и подарки.

– Сограждане! Демократия в опасности! К власти рвется криминал! резким, чем-то похожим на собачий лай голосом выкрикивал в микрофон Каверин.
– Мы обязаны сделать все, чтобы не допустить этого! Вор должен сидеть в тюрьме, а не в Государственной думе!

При этом он то и дело яростно тыкал своей черной перчаткой в сторону избирательного плаката Белова.

– Такова моя принципиальная позиция, - закончил, наконец, свою речь Каверин.
– Помогите мне сегодня, и завтра вы увидите, как в России восторжествует справедливость!

Его выступление завершили дружные аплодисменты дюжины стариков и старушек и двоих Володиных помощников.

Передав микрофон одному из них, Каверин направился к своей аудитории и принялся пожимать им руки. Одну, другую, третью...

– Молодец, Володя! Так их, паршивцев! Мы за тебя!
– с деланным воодушевлением восклицали бойкие старушки.

Очередной старичок протянул ему свою сухую, узловатую ладонь, но Каверин вдруг остановился и замер, вглядываясь куда-то через его голову. Улыбка вмиг исчезла с его лица. Упрямый старик, что-то возбужденно бормоча, продолжал совать ему руку, однако Володя словно не замечал этого.