Александр Антонович отправился за шампанским.

“Героиновую” девицу увезли. Врачиха со “Скорой” сказала, что еще бы пятнадцать минут, и откачивать было некого. Рашид отправился на апелляционную комиссию отбиваться от абитуриентов, а Митя, в расстроенных чувствах, — к Настене. Когда он рассказал девушке о случившемся, Настя принялась охать, ахать, но через каких-нибудь полчаса забыла обо всем и сказала, что мечтала попробовать с ним хорошей травы. В университете ребята несколько раз давали ей покурить, но ее ни разу не “разобрало”. То ли трава была некачественная, то ли нет у нее склонности к этому делу. Но Митя на Настину провокацию не поддался. Он сказал, что, никаких “выходов” не имеет, а всякой гадости предпочитает пиво и джин в баночках. Потом они занимались любовью и гуляли по вечернему городу. Дома в связи приемкой у него теперь всегда был “отмаз” — сочинения проверял, деньги зарабатывал. После того, как он в течение дня достал для тестя полторы тысячи “баксов”, Вика перестала орать, а только ворчала и вздыхала по поводу его поздних приходов, называя себя соломенной вдовой. Но по выходным он всегда был дома, с семьей, с Дашкой. Никуда ни на минуту.

В большой аудитории столы были сдвинуты вместе. На них, плотно прижавшись фарфоровыми боками друг к другу, стояли блюда и тарелки с невообразимым количеством закусок. Батареи разномастных винных и водочных бутылок высились среди закусок внушительными островами. За столом было шумно и весело. Раскрасневшиеся от выпитого члены приемной комиссии вовсе не походили на строгих экзаменаторов. Женщины кокетничали, мужчины любезничали и скакали молодыми петушками. Маркуша уже был смертельно пьян, стучал по столу кулаком и порывался запеть своего любимого “Черного ворона”.

Хорошо подвыпившая Крошка Цахес поднялась со своего места и, чтобы привлечь к себе внимание, несколько раз постучала вилкой по бутылке. Народ угомонился.

— Дорогие коллеги, вот уже не первый год мы с вами трудимся в приемной комиссии, отбирая для нашего прославленного университета самых лучших, самых достойных, самых умных детей. Кто сказал, что у нас плохая молодежь? Посмотрите, какой в этом году огромный конкурс, какие замечательные детки! Иной раз зачитаешься их сочинениями, забудешь о том, что они не гуманитарии, а технари: будущие электронщики, технологи, инженеры. Вот и наши ряды пополняются талантливой молодежью. В этом году Дмитрий Алексеевич впервые работал в комиссии. Может быть, он поделится своими впечатлениями. Или у Дмитрия Алексеевича возникли замечания по поводу работы комиссии? Можно смело высказать их в этой непринужденной обстановке, за дружеским столом. Вам понравилось с нами работать?

— Слишком понравилось, — Митя смутился и покраснел. — А замечаний у меня нету никаких. Просто замечательно. Всю жизнь работал бы в комиссии.

Раздался смех.

— По итогам приемных экзаменов ректор подписал приказ о поощрении нашей молодежи. Небольшая денежная премия им не помешает, — все зааплодировали. — Ну что же, выпьем за нашу замечательную молодежь! — Игонина подняла стакан с вином. — За Рашида Бектемировича, за Дмитрия Алексеевича, за Анну Владиславовну.

Все стали чокаться.

— Нефиг за говнюков пить! — неожиданно взвился Маркуша. — Велика честь! Чего они сделали? Я в приемке пять лет отпахал, мне хоть бы спасибо сказали!

Стол загудел. Найденов подошел к Мите с Рашидом, наклонился и сказал тихо:

— Ребята, надо его вывести, иначе сейчас весь праздник будет испорчен.

— Как же нам его вывести? Еще бухтеть начнет, драться, — спросил Рашид.

— Придумайте чего-нибудь. Вы ж сообразительные пацаны. К телефону позовите.

— Нет, — покачал головой Рашид. — Не пойдет. Тут надо иначе. Ладно, сейчас, — он подошел к Маркуше и сказал ему, что есть важный разговор.

— Разговор? — переспросил Маркуша, уставившись на Рашида. — У тебя, говнюка, разговор? Ну ладно, он с трудом поднялся и, пошатываясь, направился к выходу. Митя поплелся следом.

Рашид с Маркушей зашли на кафедру. Митя не знал, что там произошло, но, когда он открыл дверь, Маркуша уже спал в кресле, а раскрасневшийся Рашид накручивал телефонный диск.

— Ни хрена себе, как он быстро срубился! — удивился Митя.

— М-да. Да нет, бывает такое. Устал человек. Много дней много пил. Ту девицу помнишь, которую увезли?

Митя кивнул.

— В общем, дошло не только до ректора. Девица оказалась из “крутых”. У Калерия неприятности, что он тут развел наркошеский притон. Сегодня будет шмон по корпусам и в общагах.

— Как шмон? — не понял Митя. — Обыск, что ли? Это ж смешно! Хоть пять лет ищи, не найдешь.

— Обноновский. Отдел по борьбе с наркотиками. С собаками будут шмонать.

— А ты откуда знаешь?

— Двоюродный братан у меня в этой системе. Он и рассказал. Так что всем местным наркодилерам — шиздец! — Рашид повесил трубку, не дозвонившись. — Ладно, дебошир угомонился, пойдем дальше веселиться.

— Ага, сейчас, позвоню только, — Митя сделал вид, что набирает номер. Рашид вышел. Митя тут же повесил трубку, подошел к открытому окну и выглянул во двор. В тени деревьев на скамейках сидели парочки, играла музыка.

“Да ну, ерунда какая-то! Даже если с собаками. Все это блеф и провокация, — он приподнял кактус в углу на подоконнике, убедился, что его “кораблик”, завернутый в полиэтилен, в целости и сохранности. Посмотрел на спящего Маркушу. — Как-то слишком подозрительно быстро он вырубился, черт возьми!” Митя похлопал по карманам и вспомнил, что у него кончились сигареты, а в подпитье курить всегда хочется вдвое сильнее. Надо было спускаться к киоску на первом этаже.