– Кларк…

– Знаю, – произнес он и вдруг нанес по рулевому колесу короткий, сдержанный удар, имевший последствием только сдавленное «би-би». – Знаю. – Он затормозил «Мерседес», который теперь занимал всю ширину дороги (дороги? Черт возьми, да ее назвать «тропинкой» и то будет большая честь), поставил нейтральную передачу и вышел. Мэри осторожно вылезла с другой стороны.

Деревья источали божественный запах бальзама, и она ощутила какую-то красоту в тишине, не нарушаемой ни гулом моторов (ни даже отдаленным жужжанием самолета), ни человеческим голосом… но было в этом что-то настораживающее. Даже те звуки, которые она слышала: «фюить!» птички в тенистом ельнике, шорох ветра, еле различимое ворчание дизеля «Принцессы», – лишь подчеркивало окружавшую их стену молчания.

Она взглянула на Кларка поверх серой крыши «Мерседеса», и в этом взгляде не было ни упрека, ни гнева, а лишь мольба: «Давай убираться отсюда! Пожалуйста!»

– Извини, дорогая, – сказал он, и тревога в его голосе совсем не успокоила ее. – Правда.

Она пыталась заговорить, но слова не могли выйти из пересохшего горла. Она прокашлялась и попробовала опять:

– Как насчет того, чтобы вернуться назад, Кларк?

Он некоторое время подумал – снова послышались призывное «фюить!» птички и ответ откуда-то и глубины леса, – затем покачал головой:

– Только в крайнем случае. Отсюда не меньше трех километров до последней развилки…

– А что, была еще одна?

Он вздрогнул, опустил глаза и кивнул:

– Понимаешь… ты же видишь, какая узкая дорога и какие вязкие кюветы. Если мы свернем… – Он покачал головой и вздохнул.

– Значит, едем дальше.

– Видимо, да. Если уж дорога станет совсем никудышной, тогда придется попробовать.

– Но тогда мы заберемся еще глубже, так? – Пока что ей удавалось, и небезуспешно, как ей казалось, не допускать в свой голос обвинительную нотку, но делать это становилось все труднее. Она злилась на него, и весьма, злилась на себя – за то, что позволила ему затащить их сюда, во-первых, и за то, как сейчас обхаживает его, во-вторых.

– Да, но лучше рискнуть проехать вперед и найти широкое место, чем рисковать разворачиваться на этой дряни. Если уж не будет другого выхода, мне придется разворачиваться постепенно – пять минут заднего хода, десять отдыха, еще пять минут заднего хода… – Он выдавил подобие улыбки. – Это целое приключение.

– О да, конечно, – сказала Мэри, про себя определив это не как приключение, а как кучу неприятностей себе на голову. – Ты продолжаешь переть напролом, потому что в глубине души до сих пор уверен, что за следующим поворотом покажется Токети-Фоллс?

Какое-то мгновение казалось, что рот у него вообще исчез, и она приготовилась к вспышке настоящей мужской ярости. Потом у него опустились плечи, и он лишь покачал головой. Ей показалось, что он выглядит, как тринадцать лет назад, и это пугало ее гораздо больше, чем перспектива застрять на грязном проселке в совершенно безлюдной месте.

– Нет, – сказал он. – Видимо, Токети-Фоллс не получится. Одно из правил движения в Америке гласит: дороги, вдоль которых нет электрических столбов, ведут в никуда.

Значит, и он это заметил.

– Поехали, – сказал он, забираясь в машину. – Я разобьюсь в лепешку, но выберусь отсюда. И в следующий раз буду слушать тебя.

«Ну да, – подумала Мэри со смесью иронии и усталого негодования, – это я уже не раз слышала». Но не успел он переключиться с нейтральной передачи, как она положила свою руку на его.

– Знаю, что будешь, – сказала она, превращая тем самым его слова в твердое обещание. – А теперь давай сматываться отсюда.

– Будь спокойна, – сказал Кларк.

– Повнимательнее.

– Насчет этого тоже будь спокойна. – Он слегка улыбнулся, отчего ей стало немного лучше, и затем занялся рычагом передачи. Большой серый «Мерседес», выглядевший таким чужеродным в этом дремучем лесу, снова пополз по темной тропе.

Они проехала еще два километра, и ничего не изменилось, кроме ширины проселка: он сделался еще уже. Мэри подумала, что еловые лапы похожи уже не на голодных гостей на банкете, а на патологически любопытных зевак на месте дорожного происшествия. Если тропа станет еще уже, эти лапы начнут стучать в окна машины. Тем временем подлесок превратился из грязи в настоящее болото: кое-где различались озерца стоячей воды, присыпанной пыльцой и иголками. Сердце у нее билось слишком часто, и дважды она поймала себя на том, что кусает ногти – привыкла, от которой она избавилась за год до того, как вышла за Кларка. До нее дошло, что если они застрянут, то, несомненно, ночевать придется внутри «Принцессы». А в этих лесах водятся дикие звери – она, казалось, слышала их. Некоторые звуки можно было принять за медведей. При мысли о том, как они стоял у своего безнадежно застрявшего «Мерседеса», а навстречу выходит медведь, ей пришлось проглотить нечто похожее по размеру и вкусу на комок ваты.

– Кларк, по-моему, лучше все-таки попробовать задний ход. Уже четвертый час, и…

– Смотри, – указал он вперед. – Вроде бы знак?

Она прищурилась. Впереди тропа взбиралась на гребень густо поросшего лесом холма. На вершине виднелось что-то ярко-синее и продолговатое.

– Да, – ответила она. – Это действительно знак.

– Здорово! Ты можешь разобрать?

– М-да… «ЕСЛИ ВЫ ДОБРАЛИСЬ СЮДА, ЗНАЧИТ, ВЫ ТРОНУТЫЙ».

Он взглянул на нее со смесью любопытства и раздражения:

– Очень остроумно, Мэри.