— Наподобие чего?

— Наподобие травмы области мозга, ответственной за память.

— А что за тесты? — поинтересовалась собеседница.

— Компьютерная томография, магнитно-резонансная томография, сканирование радиоактивным изотопом.

Услышав это, Эйдриен закатила глаза:

— Боже мой. Не думаю, что мистер Дюран в состоянии позволить себе такие расходы.

— Он застрахован, — ответил Шоу. — Мы проверили.

— В самом деле? — удивилась та. — Случайно, не во «Взаимном страховании граждан»?

— Нет, — вмешался в разговор Джефф. — У меня «Тревеллерс» [29] . А та страховка, с пленками — на случай обвинения в профессиональной некомпетентности.

Шоу поднялся с кресла, направился к стойке в приемной и стал один за другим открывать ящики. Извлек какую-то схему, кипу бумаг и протянул все Дюрану.

— Что это? — спросила Эйдриен, заглядывая ему через плечо.

— Вот карта больницы. По ней вы найдете лабораторию. А это формы согласия на проведение тестирования.

Шоу взглянул на часы и с досадой махнул рукой:

— Ну и ну. Да я уже опаздываю!

— Простите, мы совсем вас уболтали, — ответила Эйдриен, прижав к себе небольшой сверток: кроссовки и мокрую от пота одежду для пробежек.

Психиатр отмахнулся и успокоил посетительницу:

— Не впервые. — Он проводил их до лифта и обратился к пациенту: — У вас слабые нервы, Джеффри? Не боитесь замкнутого пространства?

Тот пожал плечами и рассеянно проговорил:

— Понятия не имею.

Шоу усмехнулся:

— Что ж, если почувствуете, что могут возникнуть проблемы с магнитно-резонансной томографией, скажите технику. Он даст вам успокоительное.

Под щеткой ветрового стекла их ждала квитанция.

— Черт возьми! — взвыла Эйдриен, поспешно вытаскивая листок, словно боялась, как бы он не размножился сам собой. — Сто баксов!

Кинув взгляд на бумажку, девушка заметила, что штраф выписали несколько часов назад. Примерно в то время, когда она бегала в парке и заблудилась, а потом так торопилась к Шоу, что начисто забыла про счетчик. Обернувшись к Дюрану, точно считала виноватым его, Эйдриен недовольно проговорила:

— Обязательно было так долго торчать там?

Джеффри прекрасно понимал, как она разозлилась из-за штрафа, и решил не испытывать ее терпения. Он просто тихо произнес:

— Не знаю. Прости, что задержался.

Две минуты спустя они уже ехали в машине в сторону Нижнего Манхэттена. Тут Эйдриен решила извиниться.

— Ты не виноват, — сказала она полным раскаяния голосом. — Это я там припарковалась, сама забыла подбросить в счетчик монет и наорала на тебя ни за что. — Она вздохнула и добавила: — Выхожу из себя по пустякам.

— Да ладно, забудь.

— Нет, мне действительно неловко. Ведь я затеяла всю эту беготню по врачам, где тебя разбирают по косточкам. Какая же я сволочь!

Эйдриен выглядела столь безутешной, что Дюрану так и хотелось обнять ее и прижать к себе. Однако он ограничился словами:

— Думаешь, я не понимаю, каково тебе приходится: столько денег уже угрохала. Ты и ночевать-то здесь не хотела.

— Пожалуйста, не пытайся перевести разговор на другую тему, — сказала девушка, и ее вдруг разобрал смех. — Я такой нытик… — Она испустила наигранные стенания. — Сто долларов… Подумаешь, ерунда!

Эйдриен потерла запотевшее ветровое стекло ребром ладони, и ее спутник поинтересовался:

— Куда едем?

— Я забронировала номер в одном отеле на Вашингтон-сквер. [30]

— Чудненько.

Собеседница засмеялась:

— Я бы не сказала — они берут семьдесят баксов за ночь.

— Да?… А что говорит об этом «Лонли планет»?

— В меру чисто. Безопасно. Цены умеренные.

— Так чего же мы ждем! — воскликнул Дюран. — Это же три кита, на которых зиждется благополучие!

— Хм, наверное…

— А что тебя беспокоит?

Эйдриен на миг задумалась и ответила:

— В меру чисто.

Гостиница оказалась настоящей дырой.

Их номер вызывал в памяти слова «клинически депрессивный», как выразился Дюран. Грязный и захудалый вид помещения наводил на мысль о тех заведениях, где останавливаются вышедшие из мест заключения граждане. Две бесформенные односпальные кровати заправлены легкими покрывалами, которые, судя по нескольким темнеющим полоскам у швов, когда-то были оранжевыми, но давно обрели грязно-белый цвет застиранного белья. В углу на заляпанном ковровом покрытии стоял низкий столик. Возле окна скучало засаленное и прожженное окурками кресло, а неподалеку на встроенном стенном шкафу громоздился 27-дюймовый «Сони Тринитрон».