Снова овладев своим голосом, он сказал:

— Я ездил туда каждый вечер в течение двух недель и переписывал номера машин, а потом сопоставил их.

— Зачем? — спросил Чейз.

— Да чтобы найти самых закоренелых греховодников, которые встречаются чаще других, — ответил незнакомец. — В нашем штате за два доллара в дорожной инспекции вам сообщат фамилию владельца, стоит только назвать номер машины. Вот так я и установил личность мальчишки, и мне уже ничего не стоило узнать имя его партнерши. Она, кстати, третья девица, с которой он встречается, и не одну ее он развлекал на Канакауэе, хотя она-то, поди, думала, что у него нет других подружек. У нее тоже были связи на стороне. Я дважды следил за ней, когда она выезжала с другими парнями, и один раз отдалась своему дружку.

— Откуда ты все это знаешь? — поинтересовался Чейз.

— Послушай-ка, — вспылил незнакомец, — никогда не спрашивай меня о моих методах. — От злости он снова закашлялся и, отдышавшись, продолжил:

— Они оба дрянь — что парень, что девка — и заслуживали именно той кары, какую я им назначил, если бы ты не спас ее.

Чейз молча ждал.

— Понимаешь, я должен изучить твою подноготную так же тщательно, как и у этих двоих. Иначе я никогда не буду уверен, заслужил ли ты смертный приговор, или я убил тебя из мести за то, что ты помешал осуществить мой план. Короче говоря, я не убиваю людей. Я казню тех, кто заслуживает казни.

— Я не хочу, чтобы ты сюда звонил, — сказал Чейз.

— Попробуй останови меня.

— Я поставлю жучки на линию.

— Это меня не остановит. — Голос незнакомца снова зазвучал весело. — Я стану звонить из разных будок в городе и говорить так кратко, что меня не выследят, — только и всего.

— А если я не буду подходить к телефону? — спросил Чейз.

— Будешь.

— Почему ты так уверен?

— Да просто ты захочешь знать, что я о тебе выяснил, и еще — когда именно я вынесу тебе приговор и когда ты умрешь. — Последние несколько слов прозвучали едва слышно, казалось, он больше не желает насиловать свой голос. — В шесть часов вечера, — напомнил он Чейзу и дал отбой.

Чейз бросил трубку, разозлившись из-за того, что убийца знает его гораздо лучше, чем он сам. Конечно же он подойдет к телефону в любое время. И по тем же самым причинам он отвечал на все назойливые звонки в течение последних недель, вместо того чтобы сменить номер. Вот только беда: он и сам толком не знает, каковы эти причины.

Решительно сняв трубку, Чейз набрал номер полицейского участка. В первый раз за десять с половиной месяцев он набрал номер, первым куда-то позвонил. Номер полиции, вместе с номерами пожарной команды и службы помощи утопающим, значился на карточке, приклеенной к основанию телефона, точно кто-то специально позаботился о том, чтобы ему легче было сделать этот шаг.

Ответил дежурный сержант, и Чейз, представившись, попросил подозвать Уоллеса. В тот миг он был не против воспользоваться своей славой для достижения цели.

— Да, мистер Чейз, чем могу помочь? — спросил Уоллес.

Чейз не сказал того, что намеревался, а вместо этого спросил:

— Как идет следствие?

Уоллес был не прочь поговорить о работе.

— Медленно, но верно, — сообщил он Чейзу. — Мы нашли отпечатки на его ноже и послали их копии в Вашингтон и в столицу штата.

Если его когда-либо арестовывали за серьезное преступление или он служил правительственным чиновником, мы установим его личность за двадцать четыре часа.

— А если у него никогда не снимали отпечатков?

Уоллес был преисполнен оптимизма:

— Все равно установим. Мы нашли в “шеви” его кольцо. Оно не принадлежало убитому парню, и вам, похоже, мало размера на три. Вы ведь не теряли кольца?

— Нет, — сказал Чейз.

— Я так и думал. Нужно было, конечно, позвонить вам и спросить, но я пребывал в уверенности, что оно не ваше. Так что это однозначно его кольцо.

— А что-нибудь еще, кроме кольца и отпечатков?

— Мы ведем — только это сугубо между нами — постоянную слежку за девушкой и ее родителями. Если он попытается убить ее, то попадется в нашу ловушку.

— А вы полагаете, может?

— Безусловно, ведь он наверняка подозревает, что она способна опознать его. Не забывайте: девушка отчетливо видела его лицо и ему невдомек, насколько плохо она тогда соображала.

— Да, пожалуй.

— Мне сейчас пришло в голову, что не мешало бы и к вам приставить “хвост”. Вы об этом не думали?

Чрезмерно встревожившись от такого предложения, Чейз поспешил отказаться:

— Нет-нет. Я не вижу в этом смысла.

— Вы же знаете, — сказал Уоллес, — история попала в утренние газеты. Он едва ли боится, что вы его опознаете, как девушка, но, наверное, здорово зол на вас.

— Значит, он сумасшедший.

— А кто же еще, мистер Чейз?

— Вы хотите сказать, что, допросив девушку, не узнали ничего о мотивах? Может быть, какие-нибудь бывшие любовники?

— Нет, — ответил Уоллес. — В данный момент мы исходим из предположения, что никаких объяснимых мотивов не было, мы имеем дело с психопатом.

— Понятно.

— Что ж, — сказал Уоллес, — мне жаль, но пока нет ничего более существенного.

— Извините за беспокойство, — произнес Чейз. — Вы, наверное, плохо спали.