— Что ты загадываешь на этот раз? — неожиданно раздался над ее ухом голос Леры.

— Ничего, — торопливо ответила Женя, опуская цветок.

— Что значит — «загадываешь»? — спросил Рома. Он стоял рядом, все еще придерживая Леру за то место, где десять лет назад у нее была талия.

— Ну, это у Жени такая игра, — сказала она, — в цветик-семицветик.

— Какой еще цветик? — сказал вернувшийся Альперович. — Цветные металлы?

— Цветные металлы и нефть, говорю я, — сказал Рома, хотя до этого ничего подобного он не говорил, — но тут надо все сделать тонко.

Он отпустил Леру и повернувшись к Альперовичу, начал что-то втолковывать ему тихим шепотом.

— И давно? — спросила Женя подругу, опасаясь, что злость прорвется в ее голосе.

— Уже полгода, — ответила Лера.

— Почему же ты мне не сказала?

— Да мы не так часто виделись… да и неясно, как про это говорить.

Женька взяла две рюмки и, вручив одну из них Лере, увела ее от стола.

— Ну, не знаю… как все началось, какой он в постели… что говорят обычно?

— О! — Лерка заметно оживилась, — вот про постель я тебе такое расскажу!

— Горько!!! — снова взревел зал, и девушки послушно выпили. В нескольких метрах от них Поручик танцевал с Натальей, подмигивая из-за ее спины подруге невесты. Несмотря на торжественный день, он был одет в мятые джинсы и вельветовый пиджак — зная Нордмана, можно было поверить, что они куплены едва ли не за валюту, но обычно через неделю после покупки все его вещи выглядели так, словно были подобраны на помойке. Наталья же была в вечернем платье с открытой спиной и белыми перчатками до локтя. «Какая странная все-таки пара», — подумала Женя.

— Понимаешь, у него веки короткие, — продолжала Лера.

— Где веки? — спросила Женя, не понимая.

— На глазах, где же еще! — рассмеялась Лера, — и когда он спит, глаза у него не закрываются до конца. Ты представляешь? Страшно трогательно, по-моему. Как зверюшка или там кукла. Кладешь спать — а глазки не закрываются полностью.

— Ты его любишь?

— Наверное, — Лерка пожала плечами, — я как-то не задумывалась.

— А зачем же ты уезжаешь?

Лера помолчала, оглядывая зал. Потом нашла то, что искала, подошла к столику, взяла бутылку, налила себе и Жене и молча выпила.

— Понимаешь, может быть, поэтому я и уезжаю. Ты же понимаешь, чем Рома занимается?

— Не совсем, — честно сказала Женя.

— Я тоже не совсем, но это не важно, — сказала Лера, — если я останусь, я выйду за него замуж. А потом его убьют. Или он начнет убивать. Понимаешь, я не хочу играть в эти игры.

— Но ведь это такой случай… — начала Женя.

— Я бы не хотела им воспользоваться. Последние годы я предпочитаю позицию наблюдателя, а не действующего лица.

Она внезапно замолчала: Рома шел к ним.

— Секретничаете? — спросил он.

— Ага, — улыбнулась Лера.

— А я вот сейчас все узнаю, — сказал Рома и нагнувшись к Жене спросил: — Потанцуем?

Женя кивнула. На этот раз музыканты играли «Розовые розы Светке Соколовой» — розы были в моде в этом сезоне. Под такую музыку было трудно танцевать медленно, но Рома обхватил Женю и начал двигать ее в каком-то собственном внутреннем ритме.

— Так что это за цветик-семицветик? — спросил он.

Неохотно Женя начала рассказывать — про аллергию, таблетки, высокую температуру, про то, как Лерка научила ее оторвать лепесток и загадать желание. Она всегда рассказывала только про первый лепесток — все остальные мало подходили для рассказа. Теперь их оставалось только четыре, и неожиданно она поняла, на что бы она потратила один из них.

— Ты не знаешь, почему мы так мало общались в школе? — спросил Рома.

— Ну, ты был как-то увлечен комсомольской работой, — ответила Женя.

— Володя тоже, — и он кивнул на счастливого молодожена, танцующего со своей Машей.

— Ну, и ты был слишком серьезен, — добавила Женя.

— Я и сейчас серьезен, — ответил Рома.

— Да, ты теперь такой деловой, — улыбнулась Женя, — тебе даже идет.

— Можно сказать, я нашел себя, — все так же серьезно сказала Рома.

— Про тебя можно в «Огонек» писать. «Перестройка помогла молодому кооператору найти себя».

— Ну, в «Огонек», пожалуй, не надо…

— Рэкета боишься? — спросила Женя.

— Да нету никакого рэкета. Просто есть у меня люди, я им плачу деньги, чтобы если что случилось со мной или вокруг меня — они разобрались. Вот и все.

Музыка кончилась, и тамада снова закричал:

— Я предлагаю тост за все черное! Давайте выпьем за то, чтобы у невесты муж был в черном костюме, с черным дипломатом, чтобы ездила она на черной «волге», отдыхала у Черного моря. Чтобы ела черную икру и пила черный кофе.