— Кроме миссис Томас Бересфорд, — подбросил Томми.

— Ну что ж, да, — с вызовом ответила Таппенс. — Я действительно обратила внимание…

— Но почему?

— Даже и не знаю, — неторопливо сказала Таппенс. — Это как в сказках. «Пальцы чешутся. К чему бы? К появлению душегуба»… Я вдруг испугалась. Я всегда считала «Солнечный кряж» вполне нормальным спокойным местом… и вдруг я стала задумываться… А теперь вот бедная старая миссис Ланкастер исчезла. Кто-то тайно похитил ее.

— Но зачем это им?

— Я могу лишь гадать. Наверное, она становилась все хуже — хуже с их точки зрения, — возможно, вспоминала все больше. Больше болтала или, возможно, она кого-то узнала — или кто-то узнал ее — или сказал ей что-нибудь, что навело ее на новые размышления о давних событиях. Во всяком случае, по той или иной причине она стала для кого-то опасной.

— Послушай, Таппенс, вся эта история — сплошные «кто-то» и «что-то». Просто какая-то выдумка. Не станешь же ты впутываться в дела, которые совершенно тебя не касаются…

— Согласно твоим утверждениям, впутываться не во что, — сказала Таппенс. — Так что тебе нет нужды беспокоиться.

— Оставь «Солнечный кряж» в покое.

— Я не собираюсь ехать туда. Я полагаю, там мне ничего нового не услышать. Думаю, старушка жила там в полной безопасности. Где она теперь — вот что меня интересует. Я хочу найти ее, пока с ней ничего не случилось.

— Какого черта ты думаешь, будто с ней что-то случится?

— Мне не нравится эта мысль. Но я иду по следу, я собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Ты помнишь те времена, когда мы были «Блестящими сыщиками Бланта?»

— Это я был, — сказал Томми. — Ты была миссис Робинсон, моей личной секретаршей.

— Не все время. Во всяком случае, я собираюсь заняться именно этим, пока ты играешь в шпионов в таинственном особняке. Теперь я буду занята спасением миссис Ланкастер.

— Вероятно, ты убедишься, что с ней все в порядке.

— Надеюсь, что так. Это меня обрадовало бы.

— Как ты собираешься приняться за дело?

— Я тебе уже сказала: сначала мне нужно подумать. Может, какое-нибудь рекламное объявление? Нет, это было бы ошибкой.

— Что ж, будь осторожна, — несколько невпопад брякнул Томми.

Таппенс ничего не ответила.

В понедельник утром Альберт, опора домашней жизни Бересфордов в течение многих лет, с тех самых пор, как они вовлекли его, рыжеволосого лифтера, в борьбу против преступников, поставил поднос с чаем на столик между двумя кроватями, отдернул занавески, объявил, что день ясный, и освободил спальню от присутствия своей уже дородной фигуры.

Таппенс зевнула, села, протерла глаза, налила чашку чая, бросила в нее кусочек лимона и заметила, что день, вроде бы, хороший, хотя как знать, что будет дальше.

Томми повернулся и застонал.

— Проснись, — сказала Таппенс. — Не забывай, сегодня тебе надо кое-куда поехать.

— О боже, — отозвался Томми. — А ведь верно.

Он тоже сел в постели и стал пить чай, оценивающе глядя на картину над каминной доской.

— Должен сказать, Таппенс, твоя картина выглядит очень красивой.

— Это потому, что окно преломляет солнечные лучи, которые освещают ее.

— Она как-то успокаивает, — сказал Томми.

— Если бы только я могла вспомнить, где именно я видела этот дом…

— Не понимаю, какое это имеет значение. Когда-нибудь вспомнишь.

— Это не годится, я хочу вспомнить сейчас же.

— Но почему?

— Неужели непонятно? Это единственная зацепка, которая у меня есть. Эта картина принадлежала миссис Ланкастер…

— Одно не вяжется с другим, — сказал Томми. — Да, пусть картина принадлежала когда-то миссис Ланкастер. Но, возможно, она или кто-то из родственников просто купили ее на выставке. А может, картину ей подарили. Она привезла ее с собой в «Солнечный кряж», потому что считала красивой. Нет никаких оснований полагать, что она непременно имеет какое-то отношение лично к миссис Ланкастер. Будь так, она бы не подарила ее тете Аде.

— Это единственная зацепка, которая у меня есть, — повторила Таппенс.

— Такой милый мирный домик, — сказал Томми.

— И все равно, я думаю, дом этот пуст.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вряд ли в нем кто-то живет. Вряд ли кто-то когда-нибудь выйдет из этой двери. Никто не пройдет по тому мостику, никто не отвяжет лодку и не уплывет в ней.

— Ради Бога, Таппенс! — Томас вытаращился на нее. — Что это с тобой?

— Эта мысль пришла мне в голову, как только я увидела картину, — ответила Таппенс. — Я подумала: «Вот было бы здорово пожить в таком милом домике». А потом подумала: «Но ведь на самом деле в нем никто не живет, я просто уверена, что никто». А это лишний раз подтверждает, что я видела его раньше. Минуточку… минуточку… я вспоминаю. Я вспоминаю. Томми уставился на нее.