— Уверяю тебя, Гарриет, я и не думал смеяться над тобой.

— Приятно слышать. Может быть, вы также попытаетесь не оскорблять моих друзей и не высмеивать мой интерес к окаменелостям?

— Гарриет, мне кажется, ты неверно истолковываешь…

— Лучше начнем сначала. Уверяю вас, Сент-Джастин, если хотите, чтобы семейная жизнь была мирной, безоблачной, вам следует отучиться от сарказма и властности. Я не хочу, чтобы вы раздражались и рычали на каждого, кто приблизится ко мне. Неудивительно, что у вас так мало друзей.

Гидеон пришел в бешенство:

— Черт побери, Гарриет! Ты не даешь мне покоя своими упреками! Ты сама можешь стать настоящим маленьким тираном. Если хочешь мира и покоя в браке, я бы советовал тебе не противоречить мужу.

— Ха! Ты даешь прекрасные советы о браке, но сам никогда не был женат.

— Равно как и ты. И начинаю думать, что в этом одна из причин твоей сварливости. Ты слишком долго была без мужского руководства.

— Я против того, чтобы мной руководил мужчина. И если ты думаешь, что обязан вести себя так же после свадьбы, то тебе лучше заранее переосмыслить роль мужа.

— Я знаю обязанности мужа, — процедил Гидеон сквозь зубы. — А вот тебе надо бы изучить обязанности жены. Об этом предмете ты очень мало наслышана… На нас уже смотрят.

Гарриет ослепительно улыбнулась, она-то давно заметила, что они привлекают любопытные взоры.

— Неужели?.. Мы, конечно, не хотим стать объектом всеобщего внимания, не так ли?

— Мы постоянно находимся в центре внимания.

— Да, сэр, — прошептала Гарриет. — Что нужно этой публике? Они таращат глаза, не считаясь с нами. А мы все равно будем наслаждаться красотой парка, правда?

Гидеон простонал:

— Гарриет, ты невозможна. Если бы мы были не в парке, а в другом месте, знаешь, что бы я сделал?

Она сузила глаза:

— Надеюсь, не применили бы силу?

— Конечно, нет. — Гидеон презрительно скривил губы. — Неважно, кто и что тебе говорил обо мне, я никогда не ударю тебя, Гарриет.

Гарриет прикусила губу, уловив горечь и боль в его голосе. Она не могла себе представить, чтобы Гидеон применил против нее силу. После той ночи в пещере она знала его способность держать свою необыкновенную силу в руках.

— Прости меня, Гидеон. Я уверена, что ты никогда не обидишь меня.

Их глаза неожиданно встретились.

— Откуда такая уверенность, Гарриет? И почему, интересно, ты мне доверяешь, малышка?

Она почувствовала, что розовеет, и перевела взгляд на лошадей.

— Я очень хорошо тебя знаю, Сент-Джастин. Мы очень близки.

— Поверь, я ни на миг не могу забыть о том, что было между нами. После той ночи я совсем потерял покой, и в этом виновата ты, Гарриет. Ты все время являешься ко мне во сне…

— О… — Гарриет не знала, что ему ответить. Не могла же она рассказать ему, сколько раз Гидеон являлся к ней в ее снах. Упомяни она об этом, и он, пожалуй, попытается тут же овладеть ею. — Я очень сожалею, что ты плохо спишь. Признаюсь, мне тоже не спится…

Гидеон скривился:

— Ну, ты, конечно, озабочена своими ископаемыми зубами. А я, когда у меня бессонница, думаю только об одном — о том, как буду заниматься с тобой любовью, когда наконец ты окажешься в моей постели!

— Гидеон!

— И сейчас, если бы мы не сидели в открытом фаэтоне посреди парка, я бы непременно занялся этим.

— Гидеон, замолчи.

— Помни, ты постоянно соблазняешь своего будущего хозяина, лорда, мисс Померой. — Гидеон улыбнулся, в его голосе звучала скрытая угроза. — И каждый раз, когда ты бросаешь ему вызов, знай, он уже давно обдумывает самые изощренные способы заставить тебя содрогнуться и затрепетать от восторга в его объятиях.

Гарриет, оглушенная таким заявлением, не могла вымолвить ни слова, чем доставила Гидеону огромное удовольствие.

Гарриет сразу почувствовала, что на собрании научного общества леди Янгстрит ведет себя как-то необычно. Затем несколько раз она ловила на себе взгляды лорда Фрея и замечала, что и лорд Эпплгейт смотрит на нее с какой-то непонятной серьезной решимостью. Леди Янгстрит пребывала в странном возбуждении, словно знала очень важную тайну.

В программе заседания научного общества была лекция мистера Криспли. Мистер Криспли сделал весьма скучное сообщение, из которого явствовало, что из древних видов никак не могли произойти современные. Гипотезы, что у современных видов были предшественники, просто смехотворны, заявил он.