– Отодвинуть баллисты в глубь лагеря! – приказал Сагино, подходя к уничтоженной позиции. – По одной! Пусть думают, что их уничтожили!

Кто-то побежал передать приказ на другой угол.

Суминорский обстрел внезапно прекратился. Островитяне торжествующе закричали. Их снаряды снова начали осыпать лагерь. Но это продолжалось недолго.

В бой вступила пехота.

Островитяне решили ударить всеми силами, сразу с трех сторон. Когда развернувшиеся для атаки ряды пехоты заслонили машины, сделав невозможным продолжение обстрела, комендант Сагино распорядился вернуть баллисты на позиции. На тетивы наложили стрелы с саблевидными наконечниками.

– По коням! – приказал Сагино. – Открыть проходы!

Когда шеренги наступающих островитян достигли середины поля, последовал приказ:

– Стрелять!

Раздался свист, словно сотня солдат быстро завертела в воздухе мечами. Стрелы вращались в полете, рассекая воздух сабельными остриями наконечников с силой тонера. Целились так, чтобы стрелы летели на высоте голов и плеч.

Девять посланников смерти с разгону вонзились в гущу наступавших, раскалывая шлемы, врубаясь в шеи, челюсти, лица, ломая древка копий. Смертоносные якоря прорубили в рядах противника кровавые борозды, смешав строй островитян и вынудив их замедлить шаг. Когда обливавшиеся потом солдаты с помощью длинных рычагов снова начали взводить механизмы баллист, зловеще трещавшие под воздействием могучих сил, в бой двинулась конница.

Сагино не терял зря времени, ожидая, пока конники выстроятся стремя к стремени. Едва они вышли из проходов в укреплениях, он тут же бросил их в контратаку. Пустить коней галопом не удавалось – не хватало места, чтобы разогнаться. На всем скаку конники метнули тучу копий и ударили следом за ними.

Пехота и конница соединились у коротких сторон лагеря, волна же наступавших островитян достигла длинной. Еще раз стрелы-якоря собрали свою кровавую жатву, после чего в воздухе замелькали мечи и копья.

Первые островитяне, вскарабкавшиеся на повозки, упали с разбитыми головами и отрубленными руками. Однако со следующей их волной дело пошло не столь легко. Прикрываемые копьями идущих за ними товарищей, нападавшие лезли на повозки, образовывавшие внешнее кольцо обороны лагеря. В дикой тесноте стилеты были полезнее длинных клинков. Короткие мечи суминорских легионеров оказались настоящим благословением, но и морская пехота Кахара V привыкла сражаться в толчее, царившей на палубах захватываемых кораблей.

Суминорцы не уступали. Они сталкивались с островитянами в открытом бою лицом к лицу или поражали их коварными ударами, проталкивая клинки между досками повозок или неожиданно выскакивая из щелей и из-за бортов. На земле, под осями, среди закрепленных неподвижно колес, ногти и зубы оказывались не хуже стальных лезвий.

Комендант Сагино, желая дать пример солдатам, сам ворвался в гущу сражающихся. Кого-то он успел прикончить, потом принял удар в левое плечо, ослабленный наплечником, но завершившийся чувствительным ранением, и наконец, получив в лицо рукоятью меча, свалился между повозками и запутался в соединявших их цепях. Над ним завязалась отчаянная рубка, в итоге которой эту часть укрепления очистили от островитян, и адъютанты поспешно извлекли своего командира из ловушки.

– Не подвергай свою жизнь опасности, господин, право, это ни к чему, – тяжело дыша, проговорил сотник Яно.

– Ты прав. – Сагино дотронулся до разбитой скулы. – Староват я уже стал для этого…

Исход сражения решила конница, которая под натиском атаковавших с обеих сторон островитян пробилась в тыл их главной линии, наступавшей на лагерь с фронта. Пехотинцы, видя позади себя суминорцев, утратили боевой пыл. Они начали спрыгивать с повозок, поворачиваясь лицом к новым противникам. Потом, невольно сосредоточившись в довольно большие группы, они разорвали собственный строй, открыв середину лагеря. Суминорские баллисты возобновили обстрел, усиливая всеобщее замешательство.

Сагино, видя, что происходит, проворно вскарабкался на заваленную телами повозку.

– Расто-о-о!!! – крикнул он что было сил, так что даже жилы выступили на висках. – Бери катапульты!

Сотник Расто – командир конного отряда, оборонявшего северный проход, услышал крик и тут же увлек за собой несколько десятков кавалеристов в атаку на одну из двух батарей катапульт и баллист, в данный момент полностью лишенную какой-либо защиты. Не прошло и минуты, как они в мгновение ока привели в негодность пятнадцать машин и перерезали обслуживавших их солдат.

Островитяне окончательно растерялись. Они обладали столь большим перевесом, что любой удачный маневр мог в корне изменить положение, но оказалось, что, привыкшие к сражениям на забитых людьми палубах, солдаты и офицеры совершенно беспомощны на открытых пространствах. Никто даже не подумал о том, чтобы попытаться окружить конницу и отрезать ей путь отступления к лагерю. Вместо этого они сбились в две беспомощные толпы, являвшиеся отличной мишенью для метательных машин. Паника окончательно овладела войском, когда кто-то из командиров рангом пониже собственноручно бросил несколько сотен пехоты на помощь второй батарее катапульт. Это положило начало всеобщему отступлению.