Противник, уклоняясь от летевших к нему ножей, наткнулся прямо на шедший снизу клинок, лизнувший его тело, подобно серебристому пламени. Солдата подбросило вверх, он отлетел назад и рухнул, словно кукла, широко раскинув руки.

Ксин повернулся и подошел к первому противнику. Тот продолжал стоять, обнимая дерево. Взгляд его был бессмысленным, а по потрескавшейся коре стекала кровь и белесая жидкость…

Не раздумывая, Ксин вонзил меч ему в спину. Послышался треск ломающихся ребер и хрип. Выдернув оружие, он воткнул его еще раз – хрип прекратился. Труп осел вниз и упал навзничь.

Котолак вытер меч, после чего спокойно отыскал и спрятал ножи.

Девушка все это время не отрывала от него взгляда.

– Что? Не любишь делиться? – с ненавистью прошипела она.

Он впервые услышал ее голос.

Девушка дернулась, когда он подошел к ней. Видимо, она не слышала их разговора, поскольку снова нацелилась ногой. На всякий случай, чтобы не получить от нее в живот или еще куда похуже, он перерезал веревку концом клинка с безопасного расстояния. Потом обошел вокруг и освободил руки, после чего убрал меч и сел.

Она смотрела на него, ничего не понимая.

– Что, даром хотели? – спросил он, показывая на трупы.

– Нет, – медленно ответила она, – это я не хотела с ними.

– Ты?

– А что, – она вызывающе посмотрела на него, – нельзя?

– Ну… – Он смущенно замолчал, ни о чем подобном Старая Женщина никогда не упоминала.

– Зачем ты это сделал? – снова заговорила девушка. – Ведь…

– Беспокоишься? – подсказал он.

– Нет, но зачем?

– Как тебя зовут? – Он не сумел подобрать слов, чтобы ответить на ее вопрос.

– Ханти… Ах так… Так ты и в самом деле не хотел примкнуть к ним?

Ему стало не по себе. Он потупил взгляд, чувствуя, как щеки охватывает подозрительный жар.

– Я Ксин…

Они долго молчали, неожиданно ее ладонь коснулась его плеча.

– Идем отсюда, – мягко сказала девушка.

Они шли посреди дороги, с любопытством поглядывая друг на друга.

– Скажи… – начал он, – почему ты им… ну, это…

– Не дала?

– Ага.

– Я не такая, как ты думаешь.

Он не выдержал и рассмеялся.

– Великолепно! – воскликнул он. – Я, конечно, понимаю, что платье у тебя очень красивое, только объясни-ка мне, с каких это пор добродетельные воспитанницы из пансиона для благородных девиц вдруг стали столь не двусмысленно одеваться?

– Дурак! – прошипела она. – Тебе не пришло в голову, что я вынуждена была этим заниматься не по своей воле? Меня, как военнопленную, продали в дом терпимости в Амизаре. Я пробыла там четыре года и сбежала при первой же возможности, месяц тому назад.

– Извини. Те двое тебя преследовали?

– Да, но назад они должны были доставить только мою голову – в назидание другим. Пока что для забавы я нужна была им целиком, а потом появился ты. А ты откуда?

– Оттуда. – Он показал на лес и понял, что уже и так сказал слишком много.

Она посмотрела на него внимательнее:

– И что ты там делал?

– Слишком много вопросов задаешь, – в замешательстве буркнул он.

– Не притворяйся, я и так вижу, что ты не совсем человек.

– Что, так заметно? – забеспокоился Ксин.

– Не очень, но я наблюдательная. Леопард?.. Пума?..

– Нет, кот. Обычный кот.

– Милый зверек. Надеюсь, не более того…

Он не ответил, спросив ее о каком-то пустяке. Она начала говорить, а он слушал, потом снова спрашивал, и так они и шли по этому полному мрачных тайн краю, именовавшемуся Упыриной Пустошью.

Солнце уже преодолело три четверти своего ежедневного пути, когда они выбрались на широкую равнину. Ксин, не привыкший к столь обширным пространствам, сперва чувствовал себя неуверенно, но постепенно любопытство взяло верх, и он шел, бросая быстрые взгляды по сторонам. Вокруг все еще не было ни души…

Совершенно иначе вела себя Ханти, когда мрачный лес, о котором она слышала столько жутких историй, остался далеко позади, она явно расслабилась и успокоилась. Ее движения и жесты стали столь естественными и свободными, что временами она казалась танцующей на песчаной тропе русалкой. Такое, по крайней мере, впечатление складывалось у смотревшего на нее Ксина, которому до сих пор ни разу не удавалось подойти столь близко к какой-нибудь настоящей русалке или эльфу, чтобы досыта наглядеться.