— За то, что не мешал другу любить?

— За то, что покрывал измену! И разве ты сам не вызвал бы обидчика на дуэль? А что могла сделать она? Я не оправдываю маменьку, но не она убивала твоего отца — обида и ревность подсыпали яд в его бокал. И они же привели ее к безумию. Теперь она неопасна — она больна, она живет в другом мире — в прошлом, где еще нет ничего: ни предательства, ни убийства. Эта женщина, любимая мужем и детьми, любящая и добрая, не может никого отравить. Ее пощади — она не заслуживает тюрьмы и каторги.

— Да, ты не зря пошел по юридической линии, твоя речь растрогала даже меня — сына убитого ею человека, — с саркастической усмешкой сказал Корф.

— Володя, матушка не может сейчас отвечать за свои поступки, она невменяема, нуждается в лечении. Она виновна, но она неподсудна. Умоляю, будь к ней милосерднее. Небо уже наказало ее, лишив рассудка. Я уверен, если бы Иван Иванович был жив, он отпустил бы ей ее грехи.

— О да, мой отец всегда был добросердечным самаритянином!

— Владимир, твой отец был благородным человеком и настоящим воином. Он никогда не стал бы воевать с женщиной и мстить ей, тем более, когда уже свершился высший суд — суд Божий, наказавший ее по всей строгости и справедливости. Моя мать уже неопасна, прости ее.

— Хорошо, — после тягостно долгой паузы тихо сказал Корф. — Я напишу письмо с отказом от претензий. Но я не желаю больше ни видеть, ни слышать ее.

— Обещаю, что, как только доктор позволит, мы увезем ее на лечение подальше отсюда. Возможно, за границу. — Андрей протянул Корфу руку. — Я благодарю тебя и прошу не отказываться от дружбы.

Корф молча кивнул и пожал протянутую Андреем руку. Тот горячо ответил на рукопожатие и, поклонившись, вышел из кабинета.

— Надо же, какой я благородный! Правду говорят, что дурной пример заразителен. И это все ваше воспитание, отец. Теперь-то вы довольны? — печально спросил Владимир, обращаясь к портрету отца на стене.

— Я доволен, я страшно доволен, что ты вернулся домой! — воскликнул Репнин, вбегая в кабинет на последних словах Корфа. — Андрей успел обмолвиться, что возвращает тебе имение и все права на него.

— Спасибо на добром слове, Миша, — сдержанно ответил ему Корф. — Наконец-то я снова чувствую себя здесь, как дома.

— И что же дальше?

— О чем ты? — нахмурился Владимир.

— Не о чем, а о ком. Когда ты намерен дать вольную Анне?

— Все еще любишь ее?

— Ты не ответил мне! Значит, ты не собираешься освобождать ее? — понял Репнин. — Тогда продай Анну мне.

— Тебе? Чего ради?

— Но ты же собирался продать ее моему дяде, князю Оболенскому!

— Собирался, но передумал. У меня есть свой театр, и я не хочу лишаться лучшей в нем актрисы.

— Послушай, Корф…

— Я не желаю слушать всякий вздор! Анна останется в моем доме на прежнем, как при отце, положении.

— Владимир! Зачем тебе Анна? Что ты задумал сделать с ней?!

— Тебя это не касается! Я могу с ней делать все, что захочу, потому что она моя крепостная!

— Нет — потому что ты ее любишь!

— И как это могло прийти тебе в голову? — с деланным изумлением рассмеялся Корф.

— Я знаю, ты давно ее любишь, но стыдишься в этом признаться — даже самому себе.

— Если бы я любил Анну, как ты это себе воображаешь, то старался бы вызвать ответное чувство, а не лютую ненависть.

— Нет-нет, тебе меня не обмануть! Все это только слова, а на деле ты боишься отпустить ее от себя. Потому что знаешь — свободная Анна никогда не станет твоею, а предпочтет тебе кого-нибудь другого.

— Уж не тебя ли?

— Надеюсь, что меня. По крайней мере, я не запятнал себя перед нею романами, приводящими к дуэли, и отвратительной грубостью, — с вызовом сказал Репнин.

— Неужели я настолько плох? — Владимир снова спрятался за спасительно иронией.

— Ты разбил много сердец, Володя, но на этот раз у тебя ничего не выйдет.

— Желаете пари, сударь?

— Такие пари заключают только негодяи.

— Так вот, — воскликнул Корф, вставая, — этот негодяй обещает тебе завоевать сердце Анны. И его, негодяя, уже никто не остановит. Даже ты, благородный рыцарь!

— Анна никогда не полюбит тебя! — Репнин тоже поднялся ему навстречу. — Анна любила и любит только меня!