Естественно, водитель «опеля» никак не отреагировал на Ленины сигналы и даже снизил скорость еще больше, хотя это казалось почти невозможным.

Леня вполголоса выругался. Того и гляди, появится серый «форд», от которого он надеялся оторваться…

Легок на помине, «форд» появился в зеркале.

Леня вертел головой в поисках какого-нибудь проходного двора, в который можно свернуть, но ничего похожего вокруг не было.

И тут, немного не доезжая до перекрестка, где Леня надеялся вырваться на оперативный простор, проклятый «опель» вообще остановился.

Маркиз не удержался от крепких выражений, ударил обеими руками по рулю и, выйдя из машины, двинулся к «опелю».

— Ты что, второй день за рулем? — спросил он, наклонившись к водительскому окну.

— Нет, не первый, — ответил водитель «опеля», поворачиваясь к Лене лицом.

Это был коренастый крепкий мужчина с густыми рыжеватыми волосами и красной, как у большинства рыжих, кожей. Тот самый, с которым Леня столкнулся в квартире любительницы оперы Аллы Викторовны.

— Тебя из «Горэнерго» уволили или сам ушел? — осведомился рыжий, нагло ухмыльнувшись и запустив руку во внутренний карман куртки.

— Сам ушел, — ответил Леня, шарахнувшись назад, — и от тебя, рыжий, уйду!

Но его намерению не суждено было осуществиться. Сзади его схватили за локти двое парней, взглянув на которых, Леня понял, что его грим «под блатного», который он сделал перед визитом в банк, никуда не годился. До настоящих братков, таких, как эти двое, ему было далеко.

— Ну что, Колобок, — насмешливо проговорил рыжий, выбравшись из машины и приблизившись, — и от дедушки ты ушел, и от бабушки ушел, а от меня, рыжего, фиг ты уйдешь! Придется тебе со мной прокатиться…

— Куда это? — прохрипел Леня, безуспешно пытаясь вырваться из рук «двоих из ларца».

— На кудыкину гору, — лаконично ответил рыжий, — для важного разговору.

— О чем с тобой разговаривать? — не сдавался Маркиз.

— Любопытный попался! О чем-о чем, сам же говорил — за мной недоплата, вот я и хочу расплатиться!

Братки подтащили Леню к его машине и втолкнули на заднее сиденье. Один из них сел за руль, а второй — рядом с Маркизом, залепил его рот куском пластыря, а на лицо набросил темный шарф. Взревел мотор, и машина куда-то помчалась.

Маркизу ничего не было видно. Сначала он пытался сообразить, куда его везут, отсчитывая повороты, но скоро понял бесполезность этого занятия и впал в тупое дремотное оцепенение.

Они ехали около получаса, сначала по хорошей, гладкой дороге, потом по неровной, ухабистой, однако, судя по частым остановкам и доносящимся со всех сторон звукам проезжающих машин, все еще находились в городе. Наконец машина остановилась, Леню вытащили из нее, в бок ткнулся револьверный ствол. С глаз сорвали закрывавшую их ткань.

— Ну вот, Колобок, ты и прикатился, дальше поезд не идет! — проговорил рыжий, подходя сбоку. — Дальше пешком пойдешь!

Маркиз стоял перед неказистым трехэтажным строением в глубине большого полузаброшенного сада. Здание было когда-то давно выкрашено гнусной желто-коричневой краской, некоторые окна в фасаде были выбиты. Все в целом производило впечатление полного безнадежного запустения и удивительной тоски.

— Ну, шагай! — почти дружелюбно сказал рыжий, подталкивая Леню.

Ему ничего не оставалось, как послушно зашагать по узкой, хорошо утоптанной тропинке ко входу в здание.

Дверь, которая снаружи казалась обшарпанной, давно не крашенной, тем не менее закрывалась на вполне современный электронный замок. Рыжий набрал код, замок негромко загудел и с сухим щелчком открылся. Маркиз оказался в ярко освещенном, аккуратно отремонтированном помещении, из которого выходило несколько металлических дверей.

Под потолком плавно поворачивалась подвижная телекамера. Повернувшись к ней, рыжий доложил:

— Объект доставлен.

Камера замерла, как будто внимательно разглядывая прибывших. Затем одна из металлических дверей открылась, в холл вышел невысокий, но очень широкоплечий молодой парень с быстрыми темными глазами.

— Здорово, Рэм, — кивнул он рыжему, — ты пока свободен.

Подхватив Маркиза под локоть горячей и сильной рукой, он втолкнул его в комнату, словно неодушевленный предмет.

В первый момент после ярко освещенного холла Лене показалось там почти темно, потому что единственным источником света была настольная лампа под темно-зеленым абажуром, но глаза быстро привыкли к этому освещению. В глубине комнаты стоял письменный стол, на котором горела упомянутая лампа, перед столом — пара глубоких кресел.