Затем снова крикнул в трубку:

— Нет! Я сказал — нет!

Ольшанский бросил трубку на стол и увидел, что горничная все еще находится в комнате.

— В чем дело? — В его голосе снова зазвучало недовольство. — Чаевые вам дадут потом, я не ношу при себе денег…

— Я не хочу брать у вас деньги, — решительно, будто прыгнув в ледяную воду, проговорила Лола, — я хочу отдать вам деньги, и большие.

В глазах олигарха зажглось любопытство:

— Вы знаете, почему я стал богатым человеком? Потому что никогда, ни разу в жизни не отказывался ни от каких денег. Интересно, что вы называете большими деньгами?

— Приблизительно два миллиона долларов.

Ольшанский развернулся вместе с креслом так, чтобы Лола оказалась перед его лицом, и махнул ей рукой:

— Садись. Садись и рассказывай.

— На «вы», пожалуйста! — высокомерным тоном ответила Лола, опускаясь во второе кресло.

Двое мрачных охранников провели Маркиза по коридору шестого этажа и подвели к двери апартаментов Ольшанского. Здесь его встретил личный телохранитель олигарха, окинул неодобрительным взглядом и приступил к обыску.

Говорят, самому тщательному обыску подвергают рабочих на южноафриканских алмазных шахтах, но та процедура, которую провели с Маркизом, вряд ли уступала этому африканскому издевательству.

Проверив самого Леню, охранник не менее тщательно обследовал его сумку. К его чести, увидев содержимое этой сумки, он даже бровью не повел — должно быть, в окружении миллиардера привык к огромным деньгам, а невозмутимость входила в перечень его профессиональных достоинств, Наконец Леню впустили в святая святых — кабинет Ольшанского.

Однако первый, кого он увидел, войдя, был не сам олигарх, а… Лола. В униформе горничной, которая удивительно ей шла, девушка сидела на краю журнального столика и, громко смеясь, разговаривала с невысоким мужчиной, стоявшим возле окна, свет от которого мешал его рассмотреть.

В руке у Лолы был бокал с голубым коктейлем, и вид у нее был очень непринужденный.

— Ленечка! — явно обрадовалась она. — Познакомься, это Вадим… Вадим Александрович. Вадим, это Леонид.., я вам о нем рассказывала.

Мужчина сделал несколько шагов навстречу, и Маркиз разглядел хорошо известное по средствам массовой информации лицо. Надо сказать, внешность олигарха его разочаровала — стареющий, лысеющий, полнеющий мужчина, — в общем, ничего примечательного.

Ольшанский протянул руку, улыбнулся.., и Леня изменил свое мнение.

Улыбнувшись и пожав руку, олигарх как бы включил на какое-то время источник высокого напряжения, и от него повеяло энергией, напором и силой. Улыбка не сделала его привлекательнее или обаятельнее, как бывает с некоторыми людьми.

Она сделала его сильнее. Этот человек мог добиться всего, чего хотел. От него исходило какое-то особое излучение — излучение власти, влияния, больших денег.

— У вас замечательная подруга, — с улыбкой проговорил Ольшанский, — она сумела найти ко мне безошибочный подход… Поверьте, это далеко не просто. Многие люди годами безуспешно добиваются встречи со мной, а она смогла это сделать за какие-нибудь минуты…

Леня не стал уточнять, что в отличие от тех «многих людей» они с Лолой ничего не хотели просить у Ольшанского, напротив, сами принесли ему деньги… Его очень удивил веселый взгляд Лолы, блеск ее глаз. Она выглядела так в единственном случае — когда бывала кем-то увлечена… Когда успела?

— Лола в общих чертах рассказала мне всю историю, — продолжил Ольшанский, — как всегда, нашлись люди, которым близость к большим деньгам противопоказана, люди, которые не могут спокойно видеть чужие успехи.., а Череп.., зря я положился на него в таком тонком вопросе. Впрочем, зря я обсуждаю это с вами. Хочу сказать одно: вы и ваша подруга смогли произвести на меня впечатление, и я хотел бы предложить вам работу.

Само собой, на очень привлекательных условиях.

Мне нужны умные, находчивые, энергичные люди.

— Спасибо, — Маркиз опустил взгляд, — я понимаю, что таким людям, как вы, не отказывают, но сам я привык к независимости… Конечно, я не говорю за Лолу, ей самой решать, но я работаю только на самого себя.

Ольшанский молча перевел взгляд на девушку.

Лола покачала ножкой, поставила на столик опустевший бокал и присоединилась к своему другу:

— Я тоже как кошка — хожу, где вздумаю, и гуляю сама по себе.

— Что ж! — Олигарх развел руки. — Конечно, я не буду на вас давить, насильно мил не будешь.