— Что это? — Маркиз вертел кассету в руках.

— Это «Аида», — терпеливо объяснила Лола. — Раз уж ты последнее время так пристрастился к опере… Запись новая, спектакль поставлен не в театре, а на открытом воздухе. Очень хороши триумфальные сцены, там даже на лошадях выезжают, на колесницах…

Маркиз скрипнул зубами, но решил, что ничем не покажет, как он зол, не доставит Лодке такого удовольствия.

— Спасибо, дорогая, мы с Пу И с удовольствием послушаем оперу, верно, детка?

— Пуишечка, радость моя! — Лола подхватила песика на руки и защебетала. — Мама сейчас должна уйти, но ты не думай, в следующий раз мамочка обязательно возьмет тебя с собой…

Пу И поглядел сердито и дал понять, что не больно-то и хотелось.

— Даже и не думай! — преувеличенно сердито сказал Леня, отбирая собаку. — Даже и не мечтай, что я позволю тебе водить к нему ребенка! Ты, конечно, взрослая женщина и можешь делать все, что вздумается, а за жизнь и здоровье Пу И я в ответе!

С этими словами Маркиз прижал песика к груди, и Пу И поглядел на Лолу, грозно сверкая глазками-бусинками.

Видя, что Пу И тоже не одобряет ее поведения, Лола несколько стушевалась, но решила отложить выяснение отношений на потом, тем более что с улицы раздался нетерпеливый автомобильный гудок: водитель присланной за Лолой машины давал понять, что долго ждать не может.

Лола послала всем общий воздушный поцелуй, накинула шубку и упорхнула. Пу И с Маркизом поглядели друг другу в глаза и дружно вздохнули.

— Что ж, мои дорогие, — проговорил Леня, — будем развлекаться самостоятельно.

Он вставил кассету в видеомагнитофон, и все четверо уселись перед телевизором. Пу И аппетитно захрустел ореховым печеньем, кот наелся до отвала своими консервами и ничего не просил, Леня с попутаем ели фисташки, Перришон очень ловко чистил их крепким клювом.

Триумфальные сцены из «Аиды» произвели на всех очень сильное впечатление.

В это самое время на окраине города в крошечной однокомнатной квартирке одинокая женская фигура скорчилась в кресле с потертой обивкой.

В комнате было темно, потому что Алла Викторовна не зажигала света.

Она боялась. Боялась ярко освещенной комнаты, боялась своего отражения в зеркале, боялась своих жутких испуганных глаз, боялась, что раздастся телефонный звонок и она услышит в трубке голос Черепа. Больше всего она боялась, что дверь неожиданно распахнется, и сам Череп возникнет на пороге.

Вчера, когда она притворилась убитым бойцом, это помогло ей спастись. Когда она мчалась на мотоцикле по Выборгскому шоссе, в голове не было никаких мыслей, кроме одной: убраться подальше от здания школы, не слышать больше выстрелов, автоматных очередей и взрывов гранат.

Она бросила мотоцикл в городе, в безлюдном переулке, и добралась на общественном транспорте до этой крошечной квартирки, которую сняла с большими предосторожностями на короткий срок. Ей нужно было место, где она могла бы скрыться ненадолго, прийти в себя и изменить внешность после того, как большие деньги будут у нее в руках.

Она задумала эту операцию от полного отчаяния, когда ее любовника, крупного криминального авторитета, когда-то очень могущественного человека, разбил паралич.

Она была ему не только любовницей, за долгое время их знакомства она сумела стать ему необходимой и была полностью в курсе всех его дел.

И она прекрасно понимала, что со смертью Евгения Масленникова ее власти придет конец. Да и жизнь ее может быть в опасности, потому что она знала слишком много такого, чего не должна знать женщина.

Авторитет был еще не старым человеком, поэтому болезнь застала его в самый неподходящий момент. Дела его были в беспорядке, свободных денег в наличии не было, так что Алла после его смерти осталась бы, что называется, у разбитого корыта. То есть кое-что ей удалось, конечно, унести в клюве, но это были такие крохи…

Алла вовремя приняла меры, чтобы болезнь авторитета не стала достоянием гласности. Она устроила его в закрытую больницу за городом, поставила свою собственную охрану, ездила к нему только сама для того якобы, чтобы привезти инструкции и приказы. Разумеется, долго такое положение вещей продолжаться не могло, правда неминуемо выплыла бы наружу.

И тогда Алла задумала похитить деньги у самого Черепа. Операция была неслыханной наглостью, но Аллу обуял азарт. В случае успешного присвоения денег Алла намеревалась скрыться, а двух главных соучастников нужно было убить. Если бы Череп все же что-то заподозрил, то явился бы разбираться к Масленникову, потому что никому не могло прийти в голову, что Алла действует на свой страх и риск. Авторитету же ничего повредить уже не могло, он вел почти растительное существование в своей элитной палате, и врачи говорили, что сердце его долго не выдержит.