Шрифт:
– Так-то лучше, – сказал Тириан. – Я снова чувствую себя человеком.
Недотепа умолял снять с него львиную шкуру, он жаловался, что в ней слишком жарко и что она очень неприятно собирается в складки на спине и, кроме того, у него слишком глупый вид. Но остальные убедили его, что он должен поносить ее еще немного, чтобы показаться в этой одежде остальным зверям, после встречи с Рунвитом.
То, что осталось от кроличьего и голубиного мяса, не имело смысла брать с собой, и они взяли лишь немного бисквитов. Затем Тириан запер дверь башни, и – на этом кончилось их пребывание здесь.
Когда они отправились, был третий час пополудни, и это был первый день настоящей весны. Молодые листья были куда больше, чем вчера, подснежники уже сошли, но они увидели несколько первоцветов. Сквозь деревья проникал солнечный свет, пели птицы, и отовсюду доносился шум бегущей зоды. Не хотелось думать о таких ужасах, как Таш. Дети почувствовали наконец, что это настоящая Нарния. Даже у Тириана полегчало на душе, когда он пошел впереди всех, мурлыкая старый нарнийский марш с таким припевом:
Эй, гром, гром, гром.В барабаны бей, бей!За королем шли Юстэс и Поджин. Гном учил Юстэса названиям тех нарнийских трав, птиц и растений, которые тот еще не знал. А иногда Юстэс учил его их английским названиям.
За ними шел Недотепа, а за ним бок о бок Джил и Алмаз. Джил, можно сказать, совершенно влюбилась в единорога и ей казалось (и это было недалеко от истины), что он – самый блестящий, деликатный и грациозный зверь из всех, которых она до сих пор встречала: он был так вежлив и так мягок в обращении, и если бы вы не видели его в битве, вы бы с трудом поверили, что он может быть свиреп и ужасен.
– Как прелестно, – сказала Джил, – просто идти среди этой красоты. Мне бы хотелось, чтобы было побольше таких приключений. Какая жалость, что в Нарнии все время что-то случается.
Но единорог объяснил ей, что она ошибается, ведь сыновья и дочери Адама и Евы попадают из их собственного странного мира в Нарнию только тогда, когда в Нарнии какой-нибудь беспорядок. Но она не должна думать, что в Нарнии всегда беспорядок. Между их появлениями проходят сотни и тысячи лет, когда один король мирно сменяет другого, и это происходит так долго, что вы с трудом можете припомнить их имена и сосчитать сколько их было, и трудно решить, что стоит записать в летопись. Он продолжал рассказывать о былых королевах и героях, о которых она никогда не слышала. Он рассказал о королеве Лебедь, которая жила еще до Белой Колдуньи и Великой Зимы, и была так прекрасна, что когда она смотрелась в лесное озеро, отражение ее сияло из воды, как яркая звезда, год и день после этого. Он рассказал о зайце по имени Лунный Свет, с такими чуткими ушами, что когда он сидел у Котелкового озера, а рядом грохотал Великий Водопад, то мог слышать, о чем шепчутся в Кэр-Паравеле. Он еще рассказал ей, как король Ветер, который был девятым после Франциска, первого из всех королей, поплыл далеко на восток и освободил от дракона Одинокие Острова и навсегда присоединил их к королевским землям Нарнии. Он рассказал о целых столетиях, во время которых вся Нарния была так счастлива, что единственное, что вспоминалось, это танцы, пиры и турниры, и каждый день и каждая неделя были лучше, чем предыдущие. Он продолжал рассказывать, а в голове Джил теснились картины счастливых лет и тысячелетий, пока все это не стало похоже на вид с высокого холма на чудесную равнину, полную лесов, вод и нив, которая простирается так далеко, что края ее теряются в туманной дали. И она сказала:
– Я надеюсь, мы скоро победим Обезьяна и вернемся назад в эти добрые и обыкновенные времена. И я надеюсь, что эти времена продолжатся навсегда, навсегда, навсегда. Наш мир должен когда-нибудь прийти к концу. Возможно, у этого мира конца не будет. Алмаз, разве не прекрасно, если Нарния будет продолжаться вечно, и все будет, как ты рассказываешь?
– Ну, сестрица, – ответил Алмаз, – все миры приходят к концу, кроме страны Аслана.
– Ну, я надеюсь, – заметила Джил, – что конец этого мира будет еще через миллионы и миллионы лет… Эй, что это мы остановились?
Король, Юстэс и гном уставились на небо. Джил вздрогнула, когда вспомнила, какой ужас они недавно видели. Но на этот раз ничего такого не было. Они увидели что-то маленькое и черное на фоне голубого неба.
– Я ручаюсь, – сказал единорог, – что, судя по полету, это говорящая птица.
– Я тоже так думаю, – отозвался король. – Но вдруг она шпион Обезьяна?
– По-моему, сир, – ответил гном, – она похожа на орла Остроглаза.
– Не скрыться ли под деревьями? – спросил Юстэс.
– Ну, – возразил Тириан, – лучше стоять неподвижно. Он наверняка заметит нас, если мы будем двигаться.
– Смотрите! Он кружит, похоже, он увидел нас, – воскликнул Алмаз. – Он спускается вниз широкими кругами.
– Стрелу на тетиву, леди, – сказал Тириан Джил. – Но не стреляйте, пока я не скомандую, он может оказаться другом.
Если бы они знали, что будет в следующий момент, они бы не так пристально наблюдали за грациозностью и легкостью гигантской птицы, скользящей вниз. Орел сел на каменный утес в нескольких футах от Тириана, склонил украшенную гребнем голову и сказал со странным орлиным клекотом:
– Привет тебе, о, король.
– Привет и тебе, Остроглаз, – ответил Тириан. – Поскольку ты называешь меня королем, я понимаю, что ты не приспешник Обезьяна и его фальшивого Аслана. Я рад твоему появлению.
– Сир, – сказал орел, – когда вы услышите новости, вы будете сожалеть о моем появлении, как ни о чем еще не сожалели в жизни.
Сердце Тириана, казалось, перестало биться при этих словах. Он сжал зубы и промолвил: «Продолжай».
– Две картины я видел, – начал Остроглаз, – одна – Кэр-Паравел, полный мертвых нарнийцев и живых тархистанцев, знамя Тисрока, развевающееся над башенными стенами, и ваши подданные, бегущие из города в леса. Кэр-Паравел был взят с моря. Позапрошлой ночью двадцать огромных кораблей из Тархистана подошли к берегу.