Хторр снова вздыбился и на этот раз он был достаточно близок для удара. Я вонзил луч ему в пасть и рассек ее в кровавую кашу. Я отчаянно давил на курок и прочертил визжащую кровавую линию вниз и вверх по чудовищу. Серебристая шкура была исполосована красным и черным.

Хторр башней навис надо мной, содрогаясь от каждого попадания игл из винтовки, одна рука бесполезно болталась, другая бешено хватала воздух, глаза превратились в алый пудинг, в пасти судорожно дергались зубы…

Где-то в этой дергающейся массе плоти был мозг, центр управления — что-то! Я снова нажал на курок и второй магазин выскочил пустым. Я потянулся к поясу за очередным магазином — а потом хторр повалился вперед на меня и я отключился.

Кто-то звал меня.

А-а. Уходи.

— Вставай, Джим. Время просыпаться.

Нет, оставь меня в покое.

Она трясла мое плечо: — Вставай, Джим.

— Ста… ме… по…

— Вставай, Джим.

— Чего ты хочешь?…

Она продолжала трясти меня: — Вставай, Джим.

Я хотел смахнуть ее руку. Но не смог поднять свою. — Чего тебе надо, черт побери?

— Вставай, Джим.

Я не мог шевельнуть рукой. — У меня не шевелятся руки!

— Ты под капельницей. Обещай не дергаться, и я освобожу тебе руку.

— У меня не шевелятся руки!

— Обещай не выдергивать капельницу!

— Развяжи меня!

— Я не могу, Джим. Пока не дашь обещание.

— Да, да, обещаю! — Я знал этот голос. Кто она? — Развяжи меня!

Кто-то что-то делал с моей рукой. Потом я освободился. Смог пошевелиться. — Зачем ты разбудила меня?

— Потому что надо просыпаться.

— Нет. Не хочу. Оставь меня.

— Нет. Мне надо оставаться с тобой.

— Нет, я хочу умереть. Хторр убил меня…

— Нет, не убил. Ты убил его.

— Нет. Я хочу быть мертвым. Как все.

— Ты не должен, Джим. Теду это не понравится.

— Тед дурак. И его даже нет здесь. — Я хотел знать, где я. Я хотел знать, с кем говорю. Она держала меня за руку. — Я тоже хочу быть мертвым. Все будут мертвы, почему нельзя мне?

— Потому что, раз ты мертв, то уже не можешь изменить свое мнение.

— Я не хочу менять свое мнение. Быть мертвым — не может быть плохо во всем. Никто из мертвых не жаловался, не так ли? Как Шоти. Шоти мертв. Он был моим лучшим другом, а я даже не знал его. И мой папа. И пес Марсии. И девочка. О боже…. — я начал плакать, — … мы застрелили девочку! Я был там и видел! И доктор Обама — она сказала мне, что все правильно! Но это не так! Все это — дерьмо! Она осталась мертвой! Мы даже не попытались спасти ее! А я не видел никаких хторров! Все говорили, что были хторры, но я не видел никаких хторров! — Я вытер лицо, вытер каплю под носом. — Я не верю в этих хторров. Я не видел даже фотографий. Как я мог знать? — Слова пузырились у меня в горле, тесня друг друга. — Я видел, как хторр убил Шоти. Я сжег его. И я видел, как они кормили хторра собаками. Псом Марсии. Я видел, как они притащили хторра на сцену. Доктор Цимпф проверила стекло — о боже!, я видел, как оно треснуло. Хторр просто выплеснулся в аудиторию. Я видел, как люди бежали, я видел это… — Я захлебнулся собственным рыданием. Она крепко держала меня за руку…

Я снова вытер лицо, она дала мне платок. Я взял его и утер глаза. Я удивлялся, почему я плачу? И почему я говорю все это? — Не уходи!, — внезапно сказал я.

— Я здесь.

— Останься со мной.

— Все в порядке, я здесь.

— Кто ты?

— Динни.

— Динни? Не знаю никакой Динни. — Или знаю? Почему имя звучит так знакомо? — Что со мной?

Она похлопала меня по руке: — Ничего такого, что нельзя вылечить. Ты перестал плакать?

Я обдумал это. — Да, кажется.

— Ты хочешь открыть глаза?

— Нет.

— Окей. Не открывай.

Я открыл глаза. Зеленое. Потолок зеленый. Комната маленькая и полутемная. Госпиталь? Я недоуменно помигал. — Где я?

— Мемориал Рейгана.

Я повернул голову, посмотреть на нее. Она не выглядела так страшно, как мне запомнилось. Она все еще держала мою руку. — Хай, — сказал я.

— Хай, — ответила она. — Чувствуешь лучше?

Я кивнул. — Зачем ты разбудила меня?

— Правила. После операции под пентоталом всех будят, чтобы быть уверенным, что они управляют своим дыханием.

— О, — сказал я. Я был накрыт одеялами. И ничего не чувствовал. — Что произошло?

Она глядела печально: — Хторр убил двадцать три человека. Еще четырнадцать погибли в панике. Тридцать четыре ранено, пятеро — в критическом состоянии. Двое, по-видимому, не выживут. — Она критически осмотрела меня. — Если хочешь — спрашивай.

Я начал спрашивать: — Кто… — Но голос сорвался и я не закончил фразу.

— Что кто?

— Кто убит?

— Имена еще не огласили.

— О. Так ты не знаешь.

Я не понял выражения ее лица. Она смотрела со странным удовлетворением: — Ну, кое-что я могу сказать. Некоторые делегации от четвертого мира надо собирать заново. Мы заполнили ими два крыла больницы и морг. Они все сидели в пяти первых рядах. Червь прошелся по целой секции.

Что-то мне пришло на ум, но я не стал говорить. Вместо этого я спросил: — Как он вырвался?

— Для клетки взяли неверный сорт стекла. Думали, что стекло выдерживает стократную нагрузку. А оно выдерживало только десятикратную. Началось расследование, но похоже на какую-то ошибку в поставках. Никто не знает.