Шрифт:
Джехутимес, смеясь, перебил его:
– Да, допустил. Именно, допустил!
– О, если это и твое мнение – прошу меня простить… Неужели я оскорбил вас?
– А как ты полагаешь, уважаемый Тахура?
– Не знаю, что и сказать…
Тихотеп сердито бросил
– Нет большего оскорбления для искусства и его служителей, чем требовать одной только радости! Более того: искусство создано не для того, чтобы веселить Кто хочет бездумного веселья – тот его всегда найдет и без искусства. Мы часто несем миру невеселые мысли. Мы будоражим душу, подчас заставляем ее трепетать в страхе. Мы клеймим негодяев! Что же до веселья – его много в лавке уважаемого Усерхета. Не правда ли?
Этот вопрос был обращен к хозяину лавки. Тот поклонился. Он знал – притом очень хорошо – нрав молодого ваятеля из фараоновых мастерских. И не осмелился противоречить, хотя ему было совершенно безразлично: веселит искусство душу или навевает горестные раздумья? Это для него словно вчерашний зной.
Джехутимес похвалил яства Усерхета и тем самым отвлек противников от их главной темы. Купец с удовольствием воспользовался предоставившейся возможностью и тоже похвалил яства, причем с таким же жаром, с каким только что хвалил искусство, способное доставлять только радость…
– А у тебя на родине, – спросил Джехутимес, – таковы ли яства? И что у вас более всего ценят?
– У меня? В Ниневии [23] такие же лавки. Только чуть поскромнее. Там едят и засахаренный орех – крупный, мелкий и земляной. Но самая первая еда – жирное баранье мясо на курдючном сале. Его готовят на жаровнях. Потом мясо остывает. Не одно, а со всякими травами – высушенными на солнце. Попробовать такого мяса – одно удовольствие. Но я знаю страны – они далеко на Севере, – где кобылье молоко – клянусь богами! – не дешевле золота.
23
Ниневия – столица Ассирии.
– Кобылье молоко?! – воскликнул Ахтой.
Джехутимес остановил его жестом:
– Ахтой, и я свидетельствую, что есть такие земли. Я слышал о них от одного достойного жреца, который знает все, что в земле, на земле и под землей. Молоко они заквашивают, остужают и пьют, подобно тому как пьем мы пиво или вино.
Купец подтвердил это. Более того, такое заквашенное молоко способно свалить даже крепкого мужчину, если его поесть в большом количестве. Да что говорить о кобыльем молоке! Есть страна, где горит вода, которая бьет из-под земли…
– Как горит? – осторожно спросил Тихотеп.
– Горит огнем, – услужливо пояснил купец, словно между ними не было никакой перепалки. – Как если бы растопили бараний жир и подожгли его. Или рыбий жир. Ведь пламя же будет!
Каждый мог представить себе, какое это будет пламя, если загорится жир. Или масло, которое добывают из ореха. Но как горит вода – это трудно вообразить. Или это, может быть, особая вода? Нет, купец утверждал, что вода – не особая, но обычная. Которую пьют все. Она вытекает из-под земли. Как в оазисах. Или в горах.
– Кто же поджигает воду? – спрашивает Ахтой.
– Кому взбредет в голову такая блажь. А чаще всего молния: она бьет в родник, и он воспламеняется. И тогда клубы дыма подымаются к небу, и люди молятся на огонь. Ибо он имеет большую силу. А сила, как известно, всегда вызывает к себе уважение.
– И это неправда! – шипит Тихотеп.
– Что – неправда? – недоумевает купец.
– Сила не всегда вызывает к себе уважение. Если бы ты сказал, что мудрость, – я бы это понял. Но – сила?!
Купец всплеснул руками:
– Ну, дружище, ты меня доконал! Неужели я наступил тебе на ногу? Можно подумать, что мы с тобой враги. Как бы я ни открыл рот – все тебе не по нраву.
Джехутимес сказал примирительно:
– Не сердись, уважаемый Тахура. Молодость имеет одно неоценимое свойство: она не признает середины, но занимает крайнее место. Мы, ваятели, которые недалеко от его величества, не можем согласиться с тобой без особых оговорок.
– Прости меня, Джехутимес: но ведь Кеми всегда украшала сила его сынов. Вглядитесь в глубь истории, прочитайте свитки предков. Разве это стыдно – сила?!
– С некоторых пор мы предпочитаем Мудрость. Она лучше силы.
Джехутимес осушил чарку и с силой опустил ее на столик. Но не разбил ее.
Ахтой развил мысль, высказанную его начальником. Дело в том, что трехтысячный опыт Кеми красноречиво свидетельствует в пользу мира. Кому приносили счастье войны? Только нескольким военачальникам. Да, может быть, фараонам. И то не всем. Если бы и соседи, живущие на Севере и на Юге, тоже поняли это – на земле воцарилось бы счастье. Иное дело, когда вторгаются азиаты-гиксы и бьют посуду в твоем доме. Тогда сами боги велят браться за меч и лететь на боевых колесницах.